Сибилла - [2]

Однако автор, столь пламенно возлюбивший монархию и столь ожесточенно высмеивающий всплывших на революционной волне нуворишей, полон самой горячей симпатии к простому народу и посвящает большую часть своего романа размышлениям о его будущем и описаниям его нынешнего состояния. Некоторые из этих картин производят потрясающее впечатление. Пожалуй, лучшие страницы во всех трех томах - это те, где описываются страдания батраков, которых хозяин, крупный землевладелец, согнал с их участков, чтобы сократить налог на бедных, взимаемый с его милости - батраков, живущих вдалеке от места работы и умирающих от голода и нужды в жуткой колонии, где их вынудили поселиться. Эти страницы написаны честной, правдивой и благожелательной рукой. Видимо, автор поставил себе целью окинуть взглядом все виды человеческого труда: из сельскохозяйственного района он ведет нас в фабричный, затем в шахты. Здесь, как нам сдается, его перо несколько утрачивает силу, но не от недостатка сочувствия, а от недостаточного знакомства с предметом. Писатель, действительно знакомый с жизнью фабричных рабочих и рудокопов, мог бы, на наш взгляд, привлечь пристальное внимание читающей публики. Для романиста это - богатая и нетронутая жила (ибо "Фабричная история" миссис Троллоп представляет собой жалкую карикатуру, а мистер Дизраэли недостаточно осведомлен в этой области); чтобы достоверно описать жизнь этого класса, писатель должен быть знаком с ней с детства. Только новый Боз, вышедший из шахтеров или рабочих, сможет правдиво рассказать нам, как они трудятся и отдыхают, каковы их интересы, взгляды, семейные отношения. Мы должны быть благодарны мистеру Дизраэли уже за то, что он указал нам на этот пробел. Хотя, на наш взгляд, его изображение жизни рабочих грешит поверхностностью, оно наверняка привлечет внимание его многочисленных читателей к этой новой и неисследованной теме. Может быть, этим летом некоторые из них отправятся в поисках острых ощущений вместо Альп или Бадена в Уэльс или Ланкашир. Страницы, посвященные рабочим, хотя сами по себе и слабы, могут принести большую пользу; они полны искреннего сочувствия и стоят всех заумных венецианских и голландских теорий. Книга называется "Сибилла, или Две нации". Вот как автор в своей смелой, явно восточной манере описывает эти две нации:

Бедняки

"- У нас новая королева, - сказал Эгремонт, - может быть, это ознаменует начало новой эры.

- Думаю, что так, - сказал молодой незнакомец.

- Надеюсь, что так, - сказал пожилой незнакомец.

- Может быть, наше общество еще не вышло из младенчества, - сказал Эгремонт, - но, что бы вы ни говорили, а наша королева правит одной из величайших в мире наций.

- Которую нацию вы имеете в виду? - спросил молодой незнакомец. - Ведь она правит двумя.

Незнакомец секунду помолчал; Эгремонт ничего не говорил, но глядел на него вопрошающим взглядом.

- Да, - продолжал молодой незнакомец. - Двумя нациями, между которыми нет общения и нет взаимопонимания, которые настолько неосведомлены о привычках, мыслях и чувствах друг друга, словно они живут в разных концах земли или на разных планетах; которые по-разному воспитываются, по-разному питаются, у которых разные обычаи и которые подчиняются разным законам.

- Вы имеете в виду... - нерешительно произнес Эгремонт.

- Богатых и бедных".

Если эта книга заставила скольких-нибудь представителей одной нации задуматься о другой, она уже сделала важное Дело; мы считаем, что мистер Дизраэли прав как никогда, говоря, что одна нация не знает, что делает другая и что им пора уже познакомиться. И это вскоре обязательно произойдет, в суровых тонах предсказывает он в конце первого тома:

"- Я вам признаюсь откровенно, что никогда не питал особого доверия ко всем этим реформам и реформаторам, но все же они предлагали какие-то перемены, а это уже что-то. Но за последнее время я убедился, что у нас в стране происходит нечто более действенное, что поднимается могучая врачующая, как мне кажется, сила; во всяком случае, врачующая или нет, сила, которая может все уничтожить или все спасти. Вы меня понимаете? Я говорю о трехстах тысячах пришельцев, которые ежегодно увеличивают население нашего острова. Как мы будем их кормить? Во что мы собираемся их одевать? Они уже давно не в состоянии покупать мясо, - может быть, они должны отказаться и от хлеба? Что же касается одежды и жилья, тряпье уже на исходе в нашем королевстве, а трущобы и подвалы и без того битком набиты.

- Да, это страшная мысль, - задумчиво сказал Эгремонт.

- Страшная! - сказал Джерард. - Со времен всемирного потопа нам не угрожала большая опасность. Какое королевство устоит против такой силы? Вы же образованный человек - вспомните историю. Отчего пала Римская империя? Время от времени на нее обрушивались двести или триста тысяч пришельцев, которые выходили из лесов и пересекали горы и реки. А к нам они приходят каждый год, и их все больше. Разве могут нашествия варваров, всех этих готов и вестготов, лонгобардов и гуннов идти в сравнение с нашим ежегодным приростом населения?"

Автор попеременно показывает нам то одну нацию, то другую, ведет нас от оргий крокфордских денди к развлечениям бедняков рабочих, от интриг парламентских партийных групп, изображенных с разящей иронией, к заговорам чартистов, чью ограниченность и эгоизм он бичует с неменьшей резкостью. Любовь двух молодых людей (описанная местами чрезвычайно трогательно) перекидывает мостик между этими двумя нациями. Сибилла, девушка "сверхъестественной красоты" - дочь типичного чартиста, добродушного верзилы англосакса, который исповедует старую веру и борется за древнюю свободу своей нации. Другая нация представлена Эгремонтом, изящным аристократом не слишком благородных кровей (их род, насчитывающий всего три или четыре столетия, живет за счет добра, которое Генрих VIII отобрал у монастырей, ограбив, таким образом, и людей и бога); обладая добрым характером и будучи влюблен в Сибиллу, он постепенно начинает более благосклонно относиться к ее классу и понимать, каким жестоким несправедливостям тот подвергается. Их любви хватает на все три тома. Сибиллу (при посредстве лорда Джона Рассела!) спасают из тюрьмы и от суда по обвинению в чартизме. В конечном итоге выясняется, что она принадлежит к очень древнему аристократическому роду и имеет право на титул баронессы и доход в сорок тысяч фунтов в год. Она выходит замуж за Эгремонта, и их брак, по-видимому, должен символизировать союз аристократии и простого народа.