Швейная машинка - [12]

Она зашла в спальню отца, где стояла его высокая деревянная кровать, и остановилась перед маленьким шкафчиком. Джин знала, что где-то внутри, в простом хлопковом носовом платке с вышитым в углу розовым цветочком, лежало медное обручальное кольцо ее матери. Других дочерей и сыновей у нее не было, в живых осталась одна Джин, и она по праву заберет его. Возможно, в первые месяцы отец и не заметит этой пропажи. Девушка открыла нижний ящик и тщательно обыскала все, что там лежало, пока не нашла кольцо. Оно было завернуто в платок и в его рубашку, которая давно уже стала ему слишком мала. Джин достала кольцо, а платок засунула в рукав. Через несколько минут она была уже на улице, с саквояжем в руке и ключом в кармане. Соседи станут шушукаться, но ей было уже все равно. В жизни имелись проблемы поважнее.

Конни

Начало октября 1954 года. Эдинбург

Кэтлин слышала, как муж объясняет доктору, что несварение началось с утра, когда он встал с кровати. Она знала, что это неправда. Его больничная кровать была задернута шторами, и со своего стула в коридоре Кэтлин слышала его громкий учительский голос, гулко разносившийся по отделению. Сейчас он точно чувствует себя гораздо лучше, чем несколько часов назад, когда перед визитом врача с трудом натягивал на себя пижамную куртку. Как только она сможет поговорить с этим молодым человеком, обязательно сообщит ему все факты.

Кэтлин знала, что Брюс несколько раз вставал ночью, что было на него непохоже. Обычно он спал крепко и даже не ворочался, пока между шторами на темно-синий аксминстерский[3] прикроватный коврик не начинал падать утренний свет. Когда она проснулась, Брюс уже сидел на стуле у ее туалетного столика, держась за челюсть. Но это не было похоже на зубную боль, да и как одновременно могут болеть и зубы, и желудок? Кэтлин хотела сразу же выйти к телефонной будке напротив их дома, но муж настоял, что надо подождать, пока Конни не уйдет на работу, и Кэтлин согласилась.

И вот теперь он в Королевской больнице, в длинном терапевтическом отделении с видом на парк Медоуз, вместе с другими мужчинами с серыми лицами, сидящими в кроватях неестественно прямо, как на военном смотре. Туда-сюда сновали медсестры с подносами, прикрытыми полотенцами, и по звукам, доносившимся с закрытых шторами кроватей, Кэтлин предположила, что разносят по отделению вовсе не чай с тостами.

Деревянный стул тяжело скрипел под ней, к тому же она была уверена, что у нее поехала петля на чулке, зацепившемся за что-то острое. Но Кэтлин была рада хоть немного отдохнуть, после того как пришлось бежать в больницу. Медики скорой помощи очень извинялись, но не могли взять ее с собой, так что ей пришлось отправиться пешком, даже куска хлеба не съев на завтрак. Теперь утро уже заканчивалось, и из больничной кухни до нее доносился аромат пюре из репы, который ни с чем не спутаешь.

Наконец шторы раздвинулись, и появился дежурный врач с кипой бумаг. Судя по всему, он провел в больнице всю ночь, и на его подбородке уже показалась щетина льняного цвета.

— Миссис Бакстер?

— Да, это я.

— Я оформляю историю болезни вашего мужа, и мне нужно провести несколько исследований.

Кэтлин была поражена:

— Так он не может поехать домой?

— Боюсь, что нет. — Врач потер чернильное пятно на среднем пальце и поплотнее надел колпачок на ручку. — Вероятно, ему придется остаться у нас на несколько дней.

— Но он говорил, что это просто несварение. — Застигнутая врасплох новостью, Кэтлин не знала, что еще сказать, и забыла сообщить о том, что происходило до приезда скорой.

— Возможно, дело просто в проблемах с желудком, но нам следует в этом убедиться. — Врач посмотрел в сторону двойных дверей, ведущих в отделение, которые открылись перед группой людей в белых халатах. Ее возглавлял лысеющий мужчина. Он маршировал впереди всех с гордой осанкой, как на военном параде. — Мне нужно идти. Начинается второй обход. Медсестра расскажет вам о приемных часах.

Ссутулившись, он сделал шаг в сторону, пропуская процессию, после чего занял место в ее арьергарде.

— Папа в больнице? — Конни только что вернулась с работы и еще не успела снять пальто и шляпу. Она не могла поверить услышанному, но, судя по нервному состоянию матери, это было правдой.

— Да, в Королевской. — Кэтлин отказалась от идеи намазать масло на гигантский ломоть хлеба, который только что неловко отрезала от буханки, — аппетита все равно не было. — Мы можем навестить его вечером.

— Прекрати, иди сюда и сядь.

Конни выдвинула стул из-под кухонного стола и подтолкнула к нему трясущуюся мать.

— Утром он чувствовал себя хорошо. Расскажи мне все.

Кэтлин тяжело осела на стул. Она выглядела совсем разбитой.

— Он сказал, что у него изжога, я дала ему соды с теплой водой, но это не помогло, так что мне пришлось вызвать по телефону врача.

— Что-то еще?

— Не знаю. Приехала скорая.

— Скорая? Ты не говорила.

— Серьезно? — Она вспомнила, как у Брюса сильно заболело в груди за несколько минут до прихода врача, и помрачнела оттого, что забыла рассказать об этом в больнице. — Нам так повезло, так повезло, что есть Национальная служба здравоохранения. Теперь все не так, как раньше.