Наше плавание проходило медленно и неторопливо, но зато без особых происшествий. По мере приближения к берегу земля казалась все угрюмее; голые скалы предрекали недоброе. Море совсем успокоилось и лишь лениво плескалось у кромки суши; небо сияло голубизной, ярко светило солнце, а вокруг плавали бочки, тюки и ящики с разбитого корабля. Я хотел прихватить с собой на этот пустынный берег как можно больше еды, поэтому вплотную подобрался к двум бочкам и приказал Фрицу стоять наготове с веревкой, молотком и гвоздями. Ему удалось зацепить и укрепить две бочки, которые мы потащили на буксире, продолжая еще более уверенно идти своим курсом.
Вблизи берег, однако, не произвел столь гнетущего впечатления. Скоро я тоже увидел стройные, устремленные вверх пальмы, увенчанные мощными опахалами. И вслух посетовал, что большая подзорная труба осталась в капитанской каюте. Но стоило произнести эти слова, как Жак вытащил из кармана маленькую перспективу[6] и подпрыгнул от радости, что сумел услужить отцу. С помощью трубы удалось точнее определить маршрут. Лежащий впереди берег был пустынен и дик. Я попытался повернуть в ту сторону, где он казался поприятнее, но сильное течение снова отнесло нас к скалам, там имелся узкий проход, куда уже вплывали гуси и утки, как бы выполняя роль лоцманов. Неподалеку с шумом изливал свои воды в море широкий ручей, выбегая из мрачной скалы, пенясь и брызжа над валунами и камнями, лежащими на его дне. Мы буквально замерли, пораженные этой суровой первозданной красотой, потом, оправившись от изумления, спустя несколько минут, попали через эту протоку в маленькую бухту. Вода в ней была необычайно спокойна и почти везде подходящей для нашего суденышка глубины. Причалил я, однако, с крайней осторожностью. Перед нами оказался небольшой участок земли, имевший форму треугольника, острие которого исчезало в скалистом ущелье, а основание вытянулось вдоль воды, образуя нечто вроде берега.
Все, кто мог, сразу выпрыгнули на землю, и даже малыш Франц попытался сам выкарабкаться из кадушки, в которой сидел, словно килька в консервной банке. Он крутился, вертелся, но ничего не выходило, пока матушка не пришла мальчугану на помощь.
Собаки, первыми приплывшие к берегу, приветствовали людей радостным визгом и не отходили от нас ни на минуту, гуси без умолку гоготали, а утки звучно трубили, раскрыв свои восковые клювики.
Обретя твердую почву под ногами, мы непроизвольно, не сговариваясь, опустились наземь, чтобы возблагодарить Всемилостивого и Всемогущего Спасителя, даровавшего нам и жизнь, и убежище. Затем быстренько все распаковали. И как возрадовались тому маг лому, что удалось спасти! Богатыми себя посчитали! Кур выпустили гулять на свободу — как держать их без клеток взаперти! Потом нашли подходящее место для лагеря. Палатку натянули быстро: один конец жерди вбили в расщелину скалы, а другой поставили на обломок мачты, который воткнули в землю; через жердь перебросили парусину и по сторонам закрепили ее колышками. Для большей надежности поставили по краям ящики с припасами и тяжелыми инструментами. К петле, болтающейся перед входом, привязали веревку, чтобы на ночь палатку закрыть.
Потом я велел мальчикам принести побольше мха и травы и разложить на солнце для просушивания — не спать же ночью на голой земле. Сам же собрал камни и соорудил очаг, подальше от палатки и поближе к журчащему ручью. Мы натаскали выброшенный на берег и высушенный на солнце хворост, и вскоре костер, спасение рода человеческого, взметнулся к небу веселыми искорками. На огонь поставили чугунок с водой и мясными кубиками, и матушка вместе с Францем — своим верным помощником по кухне — взялась за приготовление еды. Франц спросил, для чего варят этот клей и что отец надумал клеить. Матушка обстоятельно пояснила, что огонь разожгли, чтобы приготовить мясной бульон.
— Какой бульон? — не унимался малец. — А где мясо? Здесь нет ни мясника, ни мясной лавки.
— Как раз то, что ты называешь клеем, — отвечала матушка, — и есть кусочки мяса, или, точнее, сухое желе, приготовленное из хорошего отварного мяса. Это удобный вид питания в поездках, когда нельзя взять с собой в дорогу много скоропортящихся продуктов.
Фриц занялся тем, что зарядил все ружья, потом прихватил одно и отправился в сторону ручья. Эрнст пробурчал, что мало приятного находиться в столь безлюдных местах, и побрел вправо к морю, а Жак пошел налево к скале собирать ракушки. Я попытался вытащить на берег отбуксированные бочки. Но место, удобное для причаливания, оказалось не совсем удобным для мной задуманного. Пока решался вопрос, как быть, раздался ужасный вопль. Кричал Жак. С топориком я поспешил к нему. Мальчуган стоял по колено в воде, а большой краб вцепился ему в ногу. Бедняга хныкал, вертелся, но не мог вырваться. Я вошел в воду, и обладатель грозных клещей, поняв, что подоспела помощь и ему несдобровать, быстренько стал пятиться. Но не тут-то было. Я разгадал его маневр, схватил очень осторожно сзади и вынес на берег. А Жак, позабыв о боли, счастливый, прыгал возле меня. Он был честолюбив и потому попросил дать ему самому нести тяжелого краба. Мальчишка хотел, конечно, похвастаться перед матушкой. Но, попав в менее крепкие руки, краб сильно ударил хвостом, Жак выронил свой трофей и залился слезами. Такое «несчастье», такое «невезение» рассмешило меня, но мальчик разгневался, схватил и бросил в голову своего врага камень.
