Швейцарский Робинзон - [35]

Вот что я предпринял. Разыскал большую железную ступку, пригодную для осуществления задуманного проекта. Потом нашел толстую дубовую доску, укрепил на ней железные крючки и проделал с помощью полукруглой стамески желобок. На том подготовительные работы закончились. Далее я попросил ребят принести фитиль, отрезал подлиннее, чтобы горел часа два, и вставил в желобок; затем начинил ступку порохом, положил доску с фитилем у ее основания, намертво соединил крючки с рукояткой ступки и там, где ступка соприкасалась с доской, основательно заделал все стыки паклей и залил смолой. Наконец, для прочности вдоль и поперек перетянул маленькую петарду цепями в надежде, что она сработает, как полагается, подвесил ее на борт корабля, где находилась пинаса, притом поместил так, чтобы ступка при отдаче не повредила ее, а перелетела, если, конечно, нам будет сопутствовать удача. И, помедлив, зажег фитиль, огонек которого быстренько добежал до середины желобка под ступкой-мортирой. Сам я, сохраняя небывалое спокойствие, взобрался на ожидавший меня поодаль катамаран. Дружно налегая на весла, мы гребли в сторону Палаточного дома, довольно основательно загрузив плот.

На берегу, занимаясь разгрузкой привезенного добра, мы нетерпеливо ожидали взрыва. И вот он раздался… Не сговариваясь, словно по команде, мы снова прыгнули в катамаран и заспешили, умирая от любопытства, в открытое море. Гребли словно сумасшедшие. Скоро я увидел, что остов корабля выдержал, что дыма, которого я больше всего опасался, нет, а сие могло означать только одно… Попытка удалась! Можно было облегченно вздохнуть — опасаться нечего, теперь полный вперед! И мы подрулили к носовой части корабля, чтобы выйти к борту, где, по всей вероятности, находилась петарда. Увиденное, конечно, впечатляло: большая часть борта раздроблена, множество обломков плавает в воде, остальное громоздится как попало, а в уголке, где стоит пинаса, огромная зияющая дыра. Но сама пинаса — целенькая и невредимая — лишь слегка накренилась. И тут я не выдержал и захохотал от счастья. Захохотал так, что испугал ребятишек, не разделявших моего восторга. Они видели только опустошение.

— Ура! Мы победили! — закричал я. — Отныне она, эта чудная пинаса, наша! Теперь ничего не стоит спустить ее на воду! Давайте посмотрим, не пострадала ли она внутри от взрывчатки!

Через отверстие мы вошли на наш новый кораблик и нигде не обнаружили каких-либо следов огня. Откатившаяся назад ступка-мортира и отдельные звенья разорванной цепи вонзились глубоко в противоположную стену и порядком подпортили ее. Внимательно рассмотрев и взвесив все, я пришел к выводу, что с помощью лебедки и железного рычага пинасу можно спустить на воду, тем более что заранее ее киль был поставлен на валики.

Однако не следовало торопиться. Один конец длинного каната я привязал к пинасе сзади, а другой укрепил так, чтобы от возможных толчков судно не ушло далеко в море. Потом, воспользовавшись рычагами и силой собственных рук, мы медленно, с трудом столкнули все-таки кораблик на воду; канат тормозил дальнейшее его продвижение. Затем надлежало осторожно добраться к месту нашего причала, где были установлены на доске блоки; с их помощью удалось оснастить новое судно мачтами и парусами. Получилось неплохо, по крайней мере внешне, с непрофессиональной точки зрения.

У ребят неожиданно пробудился боевой дух. Их словно околдовали, они говорили без умолку о пушках, ружьях и пистолетах, о нападениях дикарей, о борьбе с ними, о будущих победах. Сначала я молча слушал эти неуемные фантазии, но потом все же решил вмешаться и положить им конец. Сказал, что следует благодарить судьбу, оградившую нас от кровавых сражений и от возможностей проявления напрасного героизма.

Окончательное оснащение и загрузка нового корабля заняли еще несколько дней. Мы припрятали его позади разбитого судна, чтобы с берега даже с помощью подзорной трубы ничего нельзя было рассмотреть. Договорились держать все в тайне. Хотелось преподнести матушке и малышу Францу сюрприз. В награду за терпение и молчание я обещал ребятам позволить, когда будем возвращаться, произвести праздничный салют из пушек. И обещание свое сдержал. По завершении всех работ были заряжены пушки и распределены роли. Двое с зажженными фитилями встали у орудий в ожидании приказа. Третий занял место у мачты, чтобы отдавать команды и наблюдать за такелажем. Я находился у руля. С криками «ура!» мы тронулись в путь, взяв курс к родным — да-да, теперь уже родным! — берегам.

Свежий ветерок сопутствовал нам. Судно ласточкой скользило по водной глади, да так быстро, что стало немного жутко. Катамаран в качестве спасательной лодки плыл сзади.

Подходя к бухте Спасения, мы для удобства маневрирования подняли грот,[24] а другие паруса постепенно убирали, чтобы ветром нас не прибило к скалам и не выбросило на берег. Корабль замедлил ход. Пора было причаливать и выполнять задуманное.

— Номер первый, огонь! Номер второй, огонь! — восторженно скомандовал Фриц.

Жак и Эрнст бесстрашно вложили зажженные фитили в пушки. Прогремели первые выстрелы, и береговые скалы откликнулись величавым и раскатистым эхом. Фриц выстрелил дважды из пистолета, а в заключение все выкрикнули громкое «ура!».