Швейцар - [11]

Надменная и нетрезвая Бренда Хилл продефилировала со своей красивой желтой кошкой, украшенной красными и синими бантиками. Через несколько секунд появилась сеньорита Скарлетт Рейнольдс — состоятельная дама считавшаяся настолько скупой, что не обзавелась никаким животным. Однако дабы не отставать от остальных обитателей дома, каждый вечер она отправлялась на прогулку, везя за собой большую тряпичную собаку на колесиках. Мисс Рейнольдс одолжила у швейцара двадцать пять центов, так как ей срочно понадобилось позвонить, а телефон в квартире она отключила из соображений экономии. Следом за только что упомянутой сеньоритой под грохот здоровенного магнитофона вышагивал Паскаль Младший, старший сын управляющего, таща за собой пять собачек чихуахуа, до такой степени им выдрессированных, что они на ходу пританцовывали под звуки оглушительной музыки, которую, правда, сам Паскаль Младший не слушал. В ушах у него торчали наушники, воспроизводящие шумы другого магнитофона, поменьше, привешенного к поясу.

Весьма торжественно и при полном параде, словно собравшись на большой прием, вестибюль пересек Артур Макадам, предваряемый огненно-рыжим орангутангом, который всегда выбегал первым, прыгая и визжа от радости. Господин Макадам учтиво поздоровался со швейцаром, не глядя вручил ему маленький конвертик и исчез среди деревьев со своим препротивным зверюгой. Затем спустилась, ведя ручного медведя, Касандра Левинсон. Эта дама придерживалась настолько крайних политических взглядов, что однажды, прочитав в романе одного коммунистического писателя, что «бедные медведи» эксплуатируются человеком в цирке, она вознамерилась исправить по возможности такую несправедливость и посему обращалась с медведем как с человеческим существом, выводя его на улицу без всякой цепи. Злые языки — в особенности жена управляющего — утверждали, что она и спит с медведем. Затем к удивлению и радости швейцара появилась Мэри Авилес с гремучей змеей в специальной клетке: находясь в ней, змея обозревала округу, а вот ее никто не мог видеть. Хуан счел добрым знаком, что Мэри Авилес решила прогуляться, пусть даже в компании змеи. Вслед за Мэри Авилес показался один из Оскаров с огромным бульдогом, впереди которого скакал испуганный кролик. Оскары, как правило, выходили вдвоем: один с кроликом, другой — с собакой, готовой вот-вот его настигнуть. На сей раз сложнейшую задачу: как выгуливать обоих животных, не давая им встретиться, решал кто-то один из них (маневр не помешал ему задержать внимательный взгляд на ширинке нашего швейцара).

Когда почти все жильцы вышли, спустился мистер Стефен Уаррем со своим уникальным экземпляром — Клеопатрой. Кажется, его собака принадлежала к самой редкой африканской породе, говорили, что она напрямую ведет происхождение от священных собак, обитавших во дворце великой египетской царицы, в честь которой и получила свое имя, являясь последним отпрыском того самого семейства. Клеопатра имела четыре почти невидимые лапки, такие тонкие и длинные, что прозрачностью они напоминали человеческую роговицу. Лапки опирались на копытца, неся на себе стройное нервное тело, завершающееся блестящим хвостом. Шея, еще длиннее лап, держала изящнейшую мордочку с бархатными ушками и фиолетовыми глазами. Окрас у нее был густо-черный, а глаза столь редкого цвета, что еще излучали тревожащее сияние. Поступь неторопливая и царственная: мордочка слегка вздернута, глаза всегда смотрели прямо перед собой. Она действительно напоминала мифическое животное. По свидетельству Уарремов и остальных соседей, эта собака ни разу не залаяла, никогда не рычала, не ворчала и даже не виляла хвостом. Спала стоя, и, за исключением Мистера и миссис Уаррем, которых она изредка удостаивала высокомерным и презрительным взглядом, никто не смел к ней прикасаться. Не дай Бог, в вестибюле скопились жильцы — в таком случае Клеопатру невозможно было заставить выйти из лифта. Вот Уарремы и дожидались, когда все пройдут, и в вестибюле не останется ни души, чтобы вывести свой уникальный экземпляр. Животное, по нашим проверенным данным, обошлось им в миллион долларов на международном аукционе, проведенном пять лет назад в Каире, и являлось (заметим в скобках) их единственным домашним питомцем. Клеопатра и вправду не походила ни на одну известную породу собак и ни с кем из себе подобных в отношения не вступала. Разумеется, даже отдаленно невозможно представить, чтобы такая собака подпустила к себе кого-либо из нынешних кобелей. Так что на продолжение рода не оставалось ни малейшей надежды. Всякий раз, когда Клеопатра проходила мимо швейцара, он смотрел на нее со странным беспокойством, а также с необъяснимым уважением. Однако собака ограничивалась тем, что, дождавшись, когда Хуан откроет ей дверь, с надменным и отсутствующим видом выходила на улицу; за ней — мистер или миссис Уаррем, которые, даже разодевшись в пух и прах, следуя за собакой, казались слугами.

Не успел Хуан очнуться от впечатления, произведенного Клеопатрой, как целая россыпь трелей, раздавшихся тут же, в lobby, вывела его из задумчивости. Вальтер Скириус с ликующим видом появился в вестибюле, в то время как над его головой порхала дюжина птичек всевозможных размеров, тональностей и оперенья. Господин Скириус задержался из-за своего последнего изобретения. Проходя мимо швейцара, мистер Скириус поклонился, а птицы в унисон чирикнули, словно тоже приветствуя Хуана, затем опустились на плечи изобретателя, а тот на прощание помахал швейцару рукой. И тут Хуан сообразил, что пернатые — всего-навсего очередное механическое изобретение господина Скириуса, гения электротехники, о котором еще пойдет речь впереди.