Схватка с ненавистью - [116]

Воспоминания были приятные, и улыбка косым лучиком скользнула по лицу Крука.

Все уже давно обратили внимание, как долго и с интересом разговаривает Крук с курьером. Особая милость! Мудрый был доволен, а гости даже примолкли, чтоб не мешать пану Круку. Девицы, обносившие гостей чарками на подносах, завидовали Лесе откровенно, они тоже приложились к горилке. Крук казался им почти доступным, если бы не эта энергичная курьерша.

Леся, спросив разрешения у Крука, сняла френч, осталась в расшитой черно-красной нитью блузке. Раскраснелась, от выпитого повеселела, стала не такой уж и строгой, как вошла.

— Хочу сказаты! — поднялась она с рюмкой. — Хочу выпиты за Украину!

Тост у нее был хороший — за любовь к родине, за то, чтобы нигде и ни в чем не изменять ей, чтобы ни ненависть, ни расстояния не легли пропастью между человеком и родиной.

Крук покивал одобрительно и первым приблизил свою рюмку к рюмке девицы-сотника, без френча ставшей очень похожей на юного казачка из мелодрам минувшего столетия.

В гостиной было уютно, гости тоже почувствовали, что официальная часть вроде бы закончилась и можно налечь на закуску.

— Ты на меня не обижайся, — попросил Лесю Мудрый, — то, что произошло, требовалось.

— А если бы я умерла, если бы сердце не выдержало? — чуть прищурилась Леся.

— У тебя — выдержит. У тебя оно как камень…

— Спасибо за комплимент, — сказала Леся.

Настроение у нее было прекрасное. Все эти «диячи на национальной ниве» собрались здесь ради нее. Они пришли чествовать ее, Лесю Чайку, курьера ОУН, сотника УПА, удостоенной высших наград, располагающей приличным счетом в банке и прочая и прочая…

— А у меня для тебя сюрприз, — сказал Лесе Мудрый. — Отойдемте-ка в дальний угол, чтобы не мешали.

Он оглянулся, поискал кого-то среди гостей, поманил пальцем Шпака:

— Петро, подойди к нам…

Шпак на фоне раздобревших от выпитого гостей, шумно и крикливо провозглашающих новые тосты, был необычно задумчивым.

— Вот вам спутник в трудном рейсе, — церемонно представил Мудрый Шпака.

Шпак протянул Лесе руку, чтобы обменяться, как велела неписаная традиция, рукопожатием. Леся руку не заметила.

— А он что-нибудь умеет? — спросила у Мудрого. — Все, что необходимо там, на «землях»…

— Посмотрим, — Леся окинула Шпака неожиданно трезвым, изучающим взглядом.

Шпак не выдержал этого взгляда, опустил глаза.

— Не ходи со мной, хлопче, пропадешь, — пошутила Леся.

— За тобой — хоть на край света, — ответил Шпак.

Мудрый внимательно следил, как и что говорит Леся.

— Мы отдаем тебе своего лучшего человека, — подчеркнул он.

— Тогда по чарке? — Леся гибко склонилась над подносом, разлила коньяк.

Мудрый и Шпак взяли рюмки.

— Пью за родную землю! Пью за счастье Украины! Слава героям!

— Героям слава, — без энтузиазма ответил Шпак. Мудрый же просто кивнул, опрокидывая рюмку.

— Слава, слава! — зашумели гости, увидевшие, что героиня вечера произносит тост.

Леся Чайка окинула их безразличным взглядом — кучка теней, голосисто предающихся воспоминаниям о «славных сторинках боротьбы».

Глава XLII

Майор Стронг принял Мудрого сразу, как только тот позвонил.

— У нас все готово, — доложил Мудрый. — Курьер Чайка и агент Шпак отправляются на Украину сегодня.

— Хорошо. — Стронг после постигших Мудрого в операции «Голубая волна» неудач не очень верил в успех рейса Чайки и не скрывал этого. — Будем надеяться, — сказал Стронг, — что «Голубая волна» все-таки выйдет в эфир.

— Мы приложим все силы, — заверил Мудрый.

— Что же, посмотрим…

Майор подошел к карте Украины, отыскал город, где в скором времени должны будут объявиться Леся Чайка и Шпак. Мудрый тоже смотрел на карту и за кружками, обозначающими города, за синими линиями рек, за сплетением дорог увидел огромную страну, чужую и враждебную. Он ее ненавидел и жизнь свою отдал этой ненависти.

— Когда придет первая весточка от Чайки? — спросил Стронг.

— Через месяц.

— Хорошо. Чайка — это на вашем языке, кажется, такая птица?

— Да.

— Пожелаем тогда, чтобы у нее были сильные крылья. И будем ждать…

Майор умел ждать. Пусть огонь и обожжет крылья Чайке, пусть она попадет в ловушку, пусть, наконец, затеряется в неизвестности. Пусть!.. Мудрый и такие, как он, подготовят других агентов, у которых будут другие клички, и улетят они по новым маршрутам, продиктованным ненавистью.

…Была поздняя осень. На Европейском континенте вовсю бушевали ветры «холодной войны».

* * *

Город, выбранный Мудрым и обозначенный на карте майора Стронга, жил спокойной жизнью.

Десяткам тысяч горожан не было никакого дела ни до Мудрого, Боркуна, Крука, ни до майора Стронга с их планами «проникновения», с их операцией «Голубая волна», с надеждами на создание идеологических и стратегических форпостов на «землях», как они выражались, а точнее — на территории Украинской Советской Социалистической Республики. Но это не значит, что планы эти были не опасны. Бывает и так, что спичка в руках ослепленного ненавистью бандита становится причиной несчастья для многих людей.

Тайная война, один из очагов которой был обозначен на карте Стронга именно здесь, в этом тихом западноукрайнском городе, коснулась только очень немногих людей — тех, кто по долгу коммунистов обязан был первым принять ее удары, отразить их и нанести удары ответные.