Схватка не на жизнь - [50]

Эрлих на ощупь отыскал на стуле возле кровати пачку папирос и спички. Огонек на миг выхватил из темноты ситцевую занавеску, за которой спал Магура, и Сигизмунд Ростиславович подумал:

«В ведомстве адмирала все считают меня хорошим физиономистом. Не могу пожаловаться и на плохую зрительную память. Отчего же кажется, что я где-то встречал этого русского майора? А ведь могу поклясться, что никогда — ни разу! — судьба нас раньше не сводила».

Эрлих прикусил нижнюю губу. Прикусывал губу Сигизмунд Ростиславович редко. Это случалось лишь в самые напряженные моменты жизни, когда он оказывался в тупике и не мог найти выхода. И еще когда начинал сомневаться в себе.

Когда кровь во рту заглушила вкус табака, Эрлих отбросил все сомнения, перестал бессмысленно копаться в памяти, затушил папиросу и натянул на голову одеяло.

17

Познакомились они утром. Магура умывался у рукомойника, когда в сени вышел Нейдлер.

— Извините, что вчера ввалились без разрешения, — сказал он, ежась под накинутым на плечи кителем. — Квартирант не захотел вас будить, так как было довольно поздно.

— И то верно, — буркнул Магура.

— Примете на время под свой кров? Очень уж казарма опостылела.

Николай Степанович не ответил и кинул в лицо горсть колодезной воды.

— Вас, если не ошибаюсь, кличут Николаем, а по батюшке Степановичем. А меня можно звать просто Феликсом.

Магура вытер полотенцем глаза и, глядя мимо Нейдлера куда-то в угол, хмуро спросил:

— Скоро от нас фронт отступит? А то живем, как на углях. И бомбят что ни день, и со светомаскировкой вконец замучили, и с едой худо. Будет конец-то?

Нейдлер замялся. А Магура не стал дожидаться ответа и ушел разжигать печь.

— Вы объяснили ему, кто мы и откуда? — спросил Эрлиха Франц. — Довольно, скажу вам, угрюмый субъект.

— Тяжелая жизнь наложила свой отпечаток. В гражданскую служил в контрразведке генерала Врангеля. Когда же Кавказскую армию барона разбили, не смог вовремя бежать и был схвачен красными. Ряд лет пробыл в заключении и ссылке.

— Он интересовался, когда от поселка отодвинется фронт. Только выразился не совсем ясно: то ли ждет вступления в Заволжье армии рейха, то ли волнуется за Красную Армию.

— Он ждет армию Паулюса. В этом можете не сомневаться. И, чтоб впредь между вами не было никаких недомолвок, считайте его членом нашей группы, хорошо знающим здешнюю обстановку.

— Где он служит?

— На железной дороге.

Нейдлер поднял на лоб брови:

— Такая удача! Об этом не приходилось даже мечтать! Именно дорога интересует нас в первую очередь. На месте приземления остался груз, надо немедленно доставить его в поселок.

— Что за груз?

— Сюрпризы для Красной Армии. Например, куски «антрацита» или обыкновенная с виду банка консервов. Банка оставляется среди солдат или меняется, скажем, на табак. Когда новый хозяин решит вскрыть ее — взрывается. Своеобразная мина с большим радиусом действия. Что касается «антрацита», то его приказано пустить в работу в первую очередь. Отдадим Николаю Степановичу: работнику железной дороги будет несложно подбрасывать «антрацит» в тендеры паровозов. Когда тот попадает в топку, паровоз разносит на куски.

— И много с вами таких сюрпризов?

— На первое время хватит. Потом пришлют еще. Но для этого надо не мешкая отыскать площадку для приземления самолетов.

— Это уже ваша забота.

— Моя, — согласился Нейдлер. — «Консервы» — забота Шевчука, «антрацит» — нашего хозяина, а поиск места посадки транспортных самолетов с десантниками — моя.

Он не договорил: в дом вернулась Мальцева.

— Ой! — всплеснула она руками и, забыв снять платок и сбросить пальто, оттащила Магуру от печи. — Чего меня не дождался? Опять хочешь дыму напустить, чтоб дышать было нечем? Держи заварку. Не чай, правда, а липовый цвет. Очень, говорят, здоровью помогает.

Заставив Эрлиха чистить картошку, а Шевчука, к его большому неудовольствию, скрести сковородку, она послала Нейдлера за водой, а сама стала растапливать печь. Вскоре над камфоркой запел чайник, а в сковородке зашипела картошка.

— Вот, — сказал Шевчук и водрузил на стол банку с пестрой этикеткой. — Принимай свинину. Вали ее в картошку.

— Трофей? — спросила Мальцева.

— Точно, фрицевская консерва, — хмыкнул Шевчук.

Эрлих покрутил в руках банку и вопросительно посмотрел на Нейдлера. Тот улыбнулся:

— Не беспокойтесь, без «сюрприза». Для личного, так сказать, употребления.

Завтракали молча, лишь Шевчук нарушал тишину громким чавканьем.

— Отдай хозяйке карточки, — приказал Франц напарнику, и Шевчук послушно достал несколько карточек на хлеб, жиры и сахар. — Не хотим вас объедать.

— Да на это я столько продуктов получу! — обрадовалась Мальцева. Она пересчитала карточки, собралась поинтересоваться, откуда их столько у гостей, но Шевчук опередил с вопросом:

— Работаешь где?

— На эвакопункте.

— А что это такое? — не понял Шевчук.

— Пункт по приему эвакуированных из города. С детишками вожусь. Кто сиротами остался или родителей потерял.

— А-а, — протянул Шевчук и хмыкнул: — Выходит, ты им вроде приемной мамаши?

— Тебе, Поддубный, нужно идти, — напомнил Франц.

— Лучше в ночь, — заметил Шевчук.

— Груз нужен сейчас. К уходу хозяина в депо «сюрпризы» должны быть здесь.