Схватка - [33]

— Каркаешь, как старый ворон. Офелию посылай за кордон — проверена и знает там все стежки. Наши предвидели, что со мной может всякое случиться — не на бал отправился. Потому и назначили Офелию моим курьером-двойником. У нее есть на этот случай инструкции. Мне необходимо с нею встретиться, друже Рен. Снаряжай людей, пойдем в твою зачепную хату.

— Ты ее, Офелию, как опознавать будешь?

— Есть пароли. Знаю в лицо. Случайности исключены. Я с нею несколько раз встречался — работали и раньше в паре.

«Вот, вот, — прокомментировал снова Рен, — тогда и завели шашни. Недаром тебе так хочется с нею встретиться. И Сорока сообщал: девка-огонь…»

Однажды вьюжной ночью…

Выполняя приказ Сороки, Ива Менжерес, Офелия, пыталась отыскать следы Марии Шевчук. Сделать это оказалось нелегко.

Внешне Ива жила обычной жизнью студентки: ходила на лекции, готовилась к семинарским занятиям, часами просиживала в читальном зале института. Но в промежутках между этими студенческими заботами, Ива прилагала максимум усилий, чтобы выяснить хоть что-нибудь о судьбе таинственной учительницы из Зеленого Гая.

Референт Сорока предложил взяться за Остапа Блакытного. Остап был телохранителем Марии, под ее влиянием сдал оружие властям и вышел из леса. Мария могла поддерживать с ним каким-либо путем связь, интересоваться его судьбой — ведь она в некотором роде была его наставником на новых путях.

Остап, после того как порвал с бандитским прошлым, поселился в Зеленом Гае.

— Принципиальным оказался, сволота, — цедил сквозь зубы Сорока, — даже фамилию не стал менять. Хватит, говорит, и того, что я три года по лесам под чужой личиной скитался. Хочу, говорит, стать самим собой…

— И вы позволили ему… стать самим собой? — недоверчиво спросила Ива.

— В этом районе наша сеть разгромлена, — нехотя признался Сорока. — Подполья там больше не существует. Остались только два-три информатора, они ни на что, кроме как собрать слухи и сплетни, не способны. Ну, может, еще кое-кто в бункерах отсиживается. Посылал Северина — не дошел…

— Значит, приговор так и не приведен в исполнение? — наседала Ива. — У нас так не делалось.

Сорока вскипел:

— Не забывайте, здесь Советская Украина! Советская! Поработаете, поймете, что это значит: думаете, я дурак и не понимаю: каждый старик, каждый мальчишка, узнай, кто я такой, немедленно побежит в МГБ!

— Выходит, вы воюете с народом?

— Не вы, а мы! — Глаза Сороки налились кровью, голова вошла в плечи — верный признак крайнего раздражения. — Впрочем, вы правы, — взял себя в руки референт. — С Блакытным надо решать. Пошлю Беркута, он мастер на такие дела. Вытянет из предателя вместе с жилами все сведения о Шевчук.

— Одному не справиться…

— Дам явку в соседнем от Зеленого Гая селе — пусть привлечет по своему усмотрению.

Беркут, он же Марко Стрилець, хвастливо заявил Сороке, что у него бывали задачи и потруднее.

Сравнительно благополучно — пригородным поездом, а потом часто меняя местные автобусы — Беркут добрался до зеленогайских лесов. Пользуясь явкой Сороки, отыскал хату одного из «боевиков», Хмеля. Там жила родственница националиста, а сам Хмель отсиживался после разгрома банд в бункере. Родственница быстренько собралась в лес по хворост. Убедить Хмеля явиться на встречу оказалось не так просто — родственница не один раз сходила в лес и обратно, натаскала топлива на месяц про запас.

Беркут знал, что только крайняя нужда может заставить лесовика зимой покинуть бункер. На чистом снегу очень заметны следы, трудно замаскировать вход в убежище, пробраться в село, еще труднее незамеченным воротиться обратно. Только после того как Беркут через все ту же родственницу-связную пригрозил, что сам отправится в лес и сунет в бункер гранату, «боевик» заявился в село. Пришел он после полуночи — обросший клочковатой бородой, осунувшийся парень лет двадцати пяти.

Лицо его от постоянного сидения в подземелье посерело, глаза лихорадочно бегали. Он давно не был в нормальном человеческом жилье и все старался тронуть, погладить рукой мебель, домашнюю утварь. Даже на расстоянии от него разило терпким, спрессованным потом, и мороз не смог вышибить из одежды запах плесени, гнили, лесной влажной землицы. К тому же Хмель при каждом шорохе хватался за автомат. Беркуту даже показалось, что этот ошалелый от чистого воздуха и необычной обстановки парень может запросто всадить ему обойму в живот, не разобравшись что к чему. В другое время он и сам с радостью отказался бы от такого помощника. Но других не было, а Беркут понимал: одному схватить живьем Остапа и выпытать у него нужные сведения не под силу. Он терпеливо, несколько раз повторил пароль, пока не убедился, что Хмель понял, с кем имеет дело. После этого рассказал, зачем пришел.

Хмель знал Остапа Блакытного — раньше встречались. Но помогать Марку он отказался наотрез.

— Не пиду, — угрюмо бубнил он, — мени Остап ничого не зробив. А не дай боже, з ним що случиться — эмгебисты всю землю перериють, а знайдуть винуватого. Вони сила, а мы…

— Не комызысь, — Беркут съездил Хмеля по физиономии.

Удар получился звонким и увесистым. Это напомнило Хмелю, что перед ним эсбековец, а с СБ не шутят. Как ни странно, но оплеуха даже приободрила «боевика». Раз бьет, значит имеет право.