Шварце муттер - [12]

- Петра видел дома, - поделился Яков, - Такой он стал кавалер…

- Стал кавалер, а должен был – стать хирургом. Петр недурной анатом, но губит молодость в развеселых компаниях, - посетовал горько профессор.

- Все были молоды, - примирительно отвечал ему племянник, - Мне, правда, удавалось в последние годы совмещать практику хирурга и галантные радости, но это скорее исключение из правил. И закончилось все весьма печально…

- Соболезную тебе – как понял я из последних писем, ты потерял не только покровителя, но и друга.

- Увы, - вздохнул Яков, и подумал: «И возможно – утратил доброе имя…»

- Что же ты намерен делать? Не стану скрывать, мне необходим помощник в моем госпитале – и хирург, и анатом, и учитель, но я знаю тебя, Яси. Навыки твои, приобретенные с покойным де Лионом – вряд ли сгодятся для московского госпиталя. Не те навыки у тебя, да и не те цели…

- Я хорошая повитуха, - светло улыбнулся Яков, прищурив светлые глаза, - Я даже привез с собою акушерские щипцы.

- И скольких ты ими уже раздавил?

- Младенцев? Всего одного, три года назад, в Ревеле, - признался чуть смущенно молодой акушер, - Но там был запущенный сифилис, и костей-то не осталось толком… Остальные же роды были удачными – все пять. Правда, дядя.

- Акушерка моя болеет, я рад буду, если ты со своими щипцами ее подменишь, - за окнами послышался звон колокольцев, и ржание коней – верно, роскошный экипаж пожаловал во двор госпиталя. Профессор подошел к окну – посмотреть, и проговорил лукаво:

- Ты же, Яси, не видишь место акушерки – венцом своей карьеры? Чего ты вправду желаешь – от Москвы, от жизни? Да и от меня?

- Я хотел бы подыскать замену почившему моему де Лиону, - честно признался Яков, - мое призвание – личный хирург благородного кавалера. Если бы ты помог мне найти такого человека в Москве – какого-нибудь в меру болезненного придворного интригана…

- Вот один такой, - перебил его Бидлоу, кивая на окно, - Через минуту будет тут. Молод, умен, образован по-европейски, божественно прекрасен, отмечен вниманием высочайшей особы… И – увы – доверчив, завистлив и, что парадоксально – глуп…

- К вам барон… - в дверь просунулся санитар, увидел Якова и оттого фамилию барона благоразумно проглотил, - Рвется неистово…

- Зайди в смотровую и послушай, - профессор указал Якову на белую застекленную дверь, - Можешь и подглядывать, если желаешь посмеяться. Визиты сей особы – всегда феерия. А ты – приглашай барона, - кивнул он санитару, - Нижайше проси.

Яков вовремя успел отступить за дверь смотровой. Окутанный тайной и морозным духом барон ворвался в профессорский кабинет – и длинный плащ летел за ним, как хвост дракона. Яков с любопытством следил сквозь стеклянную дверь, чуть сдвинув в сторону полотняный занавес – что же там за барон? Дядя так аттестовал его – словно лакомую конфету.

Он и в самом деле был конфета, этот загадочный индивид. Одет дорого и с немалым вкусом – что само по себе драгоценная редкость для Москвы. Длинные волосы темно-русыми локонами лежали на плечах, и блестели при этом, как зеркало. Барон был высок и строен, с большими фаянсовыми глазами и продолговатым розовым лицом в бархатных родинках, с припухлыми губами и высокомерным остзейским прикусом. «Кто же это?» - тщился угадать Яков, припоминая галантов высочайшей особы. Бюрен? Корф? Левенвольд?

- О, гран профессоре! – гость подлетел к профессору и навис над ним – со всей высоты своего роста, он был длинный и тонкий, как молодая лоза.

- Всегда рад видеть вас, барон, - поздоровался доктор Бидлоу, - Что привело сегодня в нашу скромную обитель – покровителя наук и благосклонного мецената?

Благосклонный меценат словно ждал этого вопроса, он склонился над профессорским ухом и зашептал так страстно и громко, что даже Яков разобрал слова: «wachs» - воск, и «bälle» - шары. От этих шаров профессор отшатнулся и отвечал вполголоса, с трудом сдерживая – то ли гнев, то ли смех:

- Вы же образованный человек, барон, и жертвовали нашей библиотеке собственные медицинские книги – неужели совсем не читая?

- Я прочел все книги, которыми имел честь владеть, - красиво зарделся барон и величественно откинул со лба зеркально-русую прядь. Бидлоу положил руку ему на плечо, заглянул в его круглые небесные глаза и проговорил задушевно:

- Ваши смелые желания вас погубят. Могут и убить. Как раз сейчас пожаловал на перевязку кулачный боец, имевший неосторожность вживить под кожу – всего лишь под кожу правой руки, барон, она у него ударная – все эти опасные излишества, и шарики, и воск. Я велю привести его к вам. Увидите наглядно – что бы вас ожидало. Михаил!

В дверь просунулась голова санитара.

- Михаил, пригласи к нам Рамильку.

Санитар убежал – в коридоре послышался его топот. Барон тряхнул локонами и промолвил с отчаянием:

- Курсируют слухи… - он замялся, - О том, что конкурент мой – я не желаю его называть, но вы, профессор, конечно же поняли, о ком я – уже подверг себя подобной процедуре, и успешно. Мне рассказывали, что в восточно-прусской тюрьме, где он отбывал свое заключение, такие операции в порядке вещей, и узники покидают узилище – весьма… хм, обогащенными.