Шутки с эпиграфами - [4]

— Он там еще как будто.

— Где Фигаро?

— Он есть.

— Где Фигаро?

— Он здесь. Он будет здесь с минуты на минуту.

Ах, этот Фигаро! Ему недаром честь. Поможет каждому и каждому услужит…

Жаль, что он там, когда он нужен здесь, и здесь тогда, когда он здесь не нужен,

Орфей

(Навеяно операми К. В. Глюка, А. Казеллы, К. Монтеверди, Л. Росси, а также опереттой Ж. Оффенбаха)

Орфей спустился в ад, а там дела все те же: ни песен, ни баллад— один зубовный скрежет. Кипящая смола, да пышущая сера, да копоть — вот и вся, по сути, атмосфера.

И здесь, в дыму печей, в чаду котлов чугунных, стоит певец Орфей, перебирает струны — о райских берегах, о неземных красотах…

Кипит вода в котлах — в аду кипит работа.

Орфей спустился в ад, но ад остался адом: шипенье грохот, смрад — каких тут песен надо? Когда живой огонь воздействует на чувства, какой уж тут глагол? Какое тут искусство.

Панург

«Панург, друг мой, — сказал брат Жан, — пожалуйста, не бойся воды! Твое существование прекратит иная стихия».

Ф. Рабле.

(Навеяно романами, операми, балетами, опереттами, драмами, комедиями и трагедиями)

Всем известно — кому из прочитанных книг, а кому просто так, понаслышке, сторонкой, — как бродяга Панург, весельчак и шутник, утопил всех баранов купца Индюшонка. После торгов недолгих с надменным купцом он купил вожака, не скупясь на расходы. И свалил его за борт. И дело с концом. И все стадо послушно попрыгало в воду.

Ну и зрелище было! И часто потом обсуждал этот случай Панург за стаканом. И смеялся философ, тряся животом, вспоминая, как падали в воду бараны.

Но одно утаил он, одно умолчал, об одном он не вспомнил в застольных беседах: как в едином порыве тогда сгоряча чуть не прыгнул он сам за баранами следом. Он, придумавший этот веселенький трюк, испытал на себе эти адские муки, когда ноги несут и, цепляясь за крюк, не способны сдержать их разумные руки. Когда знаешь и помнишь, что ты не баран, а что ты человек, и к тому же философ… Но разумные руки немеют от ран, от жестоких сомнений и горьких вопросов…

А теперь он смеется, бродяга хмельной, а теперь он хохочет до слез, до упаду… Но, однако, спешит обойти стороной, если встретит случайно на улице стадо.

Молчалины

…блаженствуют на свете.

А. С. Грибоедов.

(Навеяно комедией «Горе от ума», а также обширной критической литературой)

Молчалину невмоготу молчать, лакействовать, чужих собачек гладить. Невмоготу с начальниками ладить, на подчиненных кулаком стучать. В нем тайно совершается процесс, невидимый, но давний и упорный. Сейчас он встанет, выразит протест, оспорит все, что почитал бесспорным. Куда там Чацкому, герою громких фраз, которые достаточно звучали! Но ждите, слушайте, настанет час, придет пора— заговорит Молчалин!

Нет, не придет… Он знает их тщету — всех этих фраз, геройства и бравады. Молчалину молчать невмоготу, но он смолчит, минуя все преграды. И будет завтра так же, как вчера, держать свое бунтарство под запретом…

Когда со сцены уходить пора, молчалиным не подают карету.

Действующие лица

Датский принц давно уже не тот, не рискует с тенью разговаривать. Доктор Фауст в опере поет, у него на все готова ария. И на самый каверзный вопрос он готов ответить без суфлера.

Стал кумиром публики Панглос.

Хлестаков назначен ревизором.

И как денди лондонский одет, Плюшкин прожигает все, до цента.

Собакевич поступил в балет.

Пришибеев стал интеллигентом.

Среди прочих радостных вестей новость у Монтекки с Капулетти: скоро будет свадьба их детей, и о том объявлено в газете.

Казанова пестует детей, у него отличная семейка.

Полюбивший службу бравый Швейк стал недавно капитаном Швейком.

И Мюнхгаузен, устав от небылиц, что ни слово, так и режет правду…

Сколько в мире действующих лиц действуют не так, как хочет автор.

Дон-кихоты

У рассудка — трезвые заботы. У мечты — неведомые страны.

Называли люди дон-кихотом первого на свете Магеллана. Первого на свете капитана, первого на свете морехода, уплывающего в океаны, называли люди дон-кихотом.

У рассудка — точные расчеты. У мечты — туманные идеи.

Называли люди дон-кихотом первого на свете Галилея. Первого на свете Птоломея, первого на свете звездочета, негодуя или сожалея, называли люди дон-кихотом.

Но земля, как прежде, рвется в небо, и мечта скитается по свету. В прошлое уходят быль и небыль, но живут бессмертные сюжеты: обезьяне было неохота расставаться с добрым старым веком, и она считала дон-кихотом первого на свете человека.

Дульсинея Тобосская

— Ах! — со слезами воскликнул Санчо. — не умирайте, государь мой, послушайтесь моего совета: живите много-много лет, потому что величайшее безумие со стороны человека — взять да ни с того ни с сего и помереть… вставайте-ка, одевайтесь пастухом, и пошли в поле, как у нас было решено: глядишь, где-нибудь за кустом отыщем расколдованную сеньору донью Дульсинею…

М. Сервантес

Действие происходит в доме Дульсинеи, у очага.

В глубине сцены большой портрет Дон-Кихота. Под ним кресло, в кресле — Санчо Панса, толстый мужчина лет 60. Рядом с ним, на низенькой скамеечке, Дульсинея, толстая женщина лет 45, вяжет кофту.

Санчо Панса (заключая рассказ). А потом я закрыл ему глаза…