Шутка мертвого капитана - [34]

С непроницаемым лицом, выставив перед собой шпагу, последний убийца отступил назад, затем развернулся и бросился в рощу, скрывшись во мраке.

Не вкладывая клинка в ножны и не обращая внимания на раненых, отец Франциск схватил Дамиана за плечо и потащил за собой. Спотыкаясь и падая, они ринулись вниз по склону, к берегу, туда, откуда уже доносился мерный шум волн.

На ходу Дамиан то и дело оглядывался, опасаясь погони.

— Им потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя, — на ходу торопливо говорил отец Франциск. — Но боюсь, они осведомлены о наших планах гораздо лучше, чем мне казалось. Я начинаю подозревать, что им известно, кто снарядил «Азалию».

— Значит, на сегодня это не все? — ужаснулся Дамиан.

— «Все» кончится только вместе с жизнью, — едко заметил отец Франциск. — Но вы хотите знать, ждет ли нас новая засада? Я этого не исключаю. Но, предвидя ее, я принял некоторые меры. На дороге должна ждать карета, которая довезет нас до бухты. Здесь нельзя пристать к берегу на лодке: плохое дно, очень сильный прибой. Так что придется прокатиться.

Они выбежали на узкую горбатую дорогу, разбитую фурами и копытами волов.

— Вот она! — радостно вскрикнул отец Франциск.

И точно — карета была на месте. Отец Франциск тихо перекинулся с кучером несколькими фразами — Дамиан догадался, что это был пароль, — и распахнул дверцу. Они запрыгнули внутрь, кучер стегнул лошадей, и карета сорвалась с места. Загрохотали подковы, взрывая прибитую росой пыль. В окошке затряслись, запрыгали звезды. Дамиан сидел, вцепившись обеими руками в свою шпагу, и смотрел прямо перед собой. В голове его воцарилась звенящая пустота, во рту пересохло и было солоно от крови: в азарте он прикусил губу. Вдруг в животе у него громко и позорно забурчало: не привыкший к таким переживаниям желудок напомнил о себе. Дамиан покраснел и быстро взглянул на наставника. Но тот, казалось, вовсе ничего не заметил, устремив взгляд в окошко и упиваясь ночной прохладой. Лицо его было черно и неподвижно, только ноздри раздувались, как у разгоряченного скачкой арабского скакуна. Карету безжалостно трясло и мотало на ухабах, сквозь грохот и скрип раздавались щелканье кнута и тихие покрикивания кучера на лошадей. Дамиана то и дело бросало то на спинку сиденья, то на дверцу, то на отца Франциска, который умудрялся оставаться недвижим, как каменный идол. Внезапно карета дернулась и остановилась как вкопанная. Воцарившаяся тишина ударила по ушам. Дамиан вздрогнул и вопросительно посмотрел на отца Франциска. Тот жестом показал, что пора выходить. Дамиан открыл дверцу и спрыгнул на землю.

Под ногами у него заскрипел песок, и звуки возвратились. Он услышал, как бьют о берег волны, как потрескивают насекомые и шелестит высохшая трава. Разгоряченные лошади нетерпеливо фыркали, переминались с ноги на ногу и переступали копытами. Их шкуры, мокрые от пота, слабо поблескивали в неровном свете звезд. К ночным ароматам моря и цветов явственно примешивалась вонь навоза и лошадиного пота. Кучер в черной полумаске, закутанный в плащ с капюшоном, страшный, как палач у плахи, наклонил голову, разглядывая своих пассажиров. От этого взгляда у Дамиана мороз пробежал по коже.

Отец Франциск выбрался из кареты, подошел к кучеру и что-то тихо сказал ему, подняв на прощание руку. Кучер, подобрав поводья, кивнул в ответ и щелкнул кнутом. Карета с грохотом сорвалась с места, описала на пустоши полукруг и, подпрыгивая на ухабах, понеслась прочь.

— Нам нужно дойти до конца мыса, — объяснил отец Франциск. — Там нас ждет лодка.

Он повернулся и уверенно пошел куда-то в темноту. Мелкие ракушки и песок поскрипывали под его башмаками. Придерживая на бедре шпагу, Дамиан бросился его догонять.

— «Азалия» еще утром снялась с якоря и вышла из залива, — вдруг сказал отец Франциск. — Теперь она стоит на расстоянии четырех кабельтовых от мыса. Придется помахать веслами, но это, я думаю, лучше, чем махать шпагами и брать грех на душу. Те, кто нас ищут, полагают, что наш корабль все еще стоит в порту, и будут ждать нас именно там. Как это в Писании: блуждающие во тьме…

По мнению Дамиана, им тоже немало пришлось побродить во тьме, прежде чем они вышли к шлюпке с полудюжиной матросов на веслах. Дамиан вслед за отцом Франциском ступил на мокрый песок. Тут же на его башмаки, шипя, набежала пенящаяся волна. Отец Франциск опять обменялся с кем-то паролем и без церемоний вместе с парой матросов навалился на нос шлюпки, помогая спихнуть ее на воду. Через минуту матросы, яростно налегая на весла, направили шлюпку в открытое море.

Волны были совсем невысокие, но у Дамиана при каждом взмахе весел екало сердце. Он уже понял, что не любит морские путешествия. С гораздо большим удовольствием он прогулялся бы по холмам или лесным чащам, чем болтаться в какой-то скорлупке по бескрайним просторам океана. Даже гилея Новой Гвианы показалась Дамиану неплохим, в сущности, местом по сравнению с бездонной пучиной, готовой поглотить без следа все, что попало ей в пасть. Само собой, все эти мысли Дамиан держал при себе. Он даже про голод, донимавший его все больше, предпочитал помалкивать, проклиная свое чрево, то и дело испускающее жалобное бурчание. Как понял Дамиан, отец Франциск в принципе не любил жалоб и уж тем более не желал их слышать от какого-то голодного брюха. Подобно статуе, он сидел на корме и смотрел на море. Мысли его были сейчас далеко.