Шуми, тайга, шуми! - [6]

Занялся он этим делом по доброй воле и помимо прямых служебных обязанностей, потому что не было нигде ни главка, ни отдела, которых заботила бы кедровая проблема. Его недовольно спрашивали в иных инстанциях:

— Из Сибири вы, что ли?

— Нет, из Подмосковья.

— А почему же в этот кедр вцепились?

— Сибиряки им не занимаются, вот я и взялся. Одобрили идею и некоторые ученые академии.

Один из них, профессор-геодезист, посоветовал заранее позаботиться о кадрах лесхоза: ведь Ленинградская лесотехническая академия не посылает своих выпускников в Сибирь. И снова Сергей в Москве.

А Виталий Парфенов начал готовить алтайскую экспедицию, которая должна была дать исходные данные для составления проекта комплексного комсомольского механизированного лесхоза. Академия отказала в помощи. Ребята решили пожертвовать летней стипендией, но этого было мало. Тогда профессор-геодезист пообещал дать на экспедицию личные деньги. Если бы в этот момент помог ребятам комитет ВЛКСМ академии! Но их мечта выходила за стандартные рамки комсомольской работы…

Наступила весна. Сергей писал диплом, а в минуты отдыха рассказывал друзьям, как наливается сейчас соками тайга, как зацветут скоро кедры, выбросив к солнцу малиновые бутоны и серебристо-пепельные сережки. Завхоз будущей экспедиции, энергичный и расторопный Леша Исаков, носился по Ленинграду, доставая фотопленку, дробь, рюкзаки, проволоку для чучел. Все шло хорошо, однако ребята вскоре сделали большую ошибку, которая им дорого обошлась.

Началось с того, что геодезист-профессор вступил в конфликт с руководителями академии и был снят с работы. Студенты не разобрались в существе дела, расшумелись по-мальчишески. Сергей собрал комсомольское собрание, чтобы защитить профессора, наговорил в запальчивости, как и другие ребята, всякой ерунды. Потом заседание комитета, новое собрание и опять комитет.

Все пошло прахом. Виталии Парфенов с группой ребят был на практике под Ленинградом. Заболел Ивахненко: у него неожиданно начались боли в желудке, — и он, не вылезая из общежития, с муками дописывал диплом. Коля Новожилов не отходил от друга: строчил под его диктовку, таскал из столовой диетические блюда. Володя Ульянов на практику не поехал: Сергею не хватало бы здесь его, Володиной, железной логики и самоотверженности. Еще в самом начале заварухи у постели Ивахненко собралась вся группа.

— Хлопцы, — сказал Ивахненко, — не журитесь! Валите все на меня. Что мне сделают?

— Нет, — мотнул головой Сергей.

— Можно? — Володя Ульянов, как на семинаре, поднял руку. — Все возьму на себя. Нам надо сохранить Серегу, а с ним — мечту. Положитесь на эту штуку! — Он выразительно постукал пальцем по лбу.

Как спасти мечту? Это был главный вопрос сейчас, и поэтому все согласились с Ульяновым. Да, не повезло тогда ребятам! Не встретили они серьезного и авторитетного человека, который по-отечески рассудил бы, где они правы, а где их занесло, помог бы защитить им свою романтическую мечту. Володя Ульянов сопровождал Сергея всюду и, пряча глаза под толстыми стеклами, с несокрушимой логичностью доказывал, что это он, Ульянов, был инициатором того собрания, он издал «подпольные» вопросники НСО и разослал по лесхозам; он думает, что профессор не заигрывал со студентами, а помогал им; он объединил ребят вокруг себя и первым демонстративно отказался от бесполезной практики; он, Ульянов, считает кое-кого в академии протухшими консерваторами. А Сергей Шипунов — сбоку припека…

Володю исключили из комсомола и академии. Сергей невыносимо страдал, но что он мог поделать, если дал клятву? Он крепко, до боли пожал па вокзале руку Володе Ульянову, который нанялся в экспедицию лесоустроителей и уехал и Иркутскую область с мыслью перебраться потом в комсомольский кедровый лесхоз.

Но на этом дело не кончилось. Вмешался райком ВЛКСМ, который не очень хорошо разобрался во всей истории, был напуган прежде всего тем, что в академии организовалась какая-то «группка» студентов. Не вникая в подробности, бюро райкома исключило из комсомола и Сергея.

Потеряв самое дорогое на свете, Сергей вначале растерялся. Правда, он ни секунды не сомневался в том, что товарищи из академии и райкома ошиблись, что надо только успокоиться всем, выяснить недоразумение, и все станет на свои места. Но до защиты диплома оставалась лишь неделя. Собрав всю волю, Сергей работал день и ночь, вытянулся, как свеча. Вернувшийся с практики Виталий помогал ему, чем мог. Диплом получился добротный — доказательный и смелый.

В день защиты Сергей рано пришел на факультет. Там было шумно. Когда он появился у доски объявлений, наступила мертвая тишина. Под стеклом висел приказ об исключении из академии студента пятого курса Ф. Я. Шипунова. Тут же Сергею передали, что его ждут в райкоме ВЛКСМ. Ничего не соображая, поехал туда.

— Не отдам билета, — сказал он сурово и прижал руку к груди. — Хоть режьте, не отдам!

В общежитии он быстро собрал чемодан — и на трамвай. Куда он исчез, никто не знал.

3. «ДАЕШЬ КЕДРОГРАД!»

Виталий Парфенов остался один. Володя Ульянов был далеко, в иркутских лесах. Неразлучные друзья Николай Новожилов и Владимир Ивахненко, получив-таки назначение на Алтай, разъехались после защиты дипломов на лето по домам. Вскоре Ивахненко сообщил с Черниговщины, что у него было прободение желудка; сейчас лежит в больнице после операции, опасность миновала, но язва, наверное, еще «даст ему жизни». Коля Новожилов писал из ГорьковскоЙ области, что намерен ехать осенью на Алтай. «И Сергей зря психовал, когда я гулял с Диной, — он думал, что я откажусь от нашего общего дела. И вот мы поженились, и Дина согласна поехать со мной, чтобы всем вместе основать в тайге Кедроград, о котором мы мечтали. Где сейчас Серега?»