Штурманок прокладывает курс - [134]

— Пожалуйста, Эрих, спросите ваших. Речь идет об очень важном. Покушение на глав правительств антигитлеровской коалиции.

— Не морочьте голову. Это похоже на провокацию.

— Хорошо. Тогда больше не увидимся.

— Как вас зовут по-настоящему?

— Здесь — корветен-капитан Вегнер.

— А там?

— Штурманок.

— Штурман-ок? Странное имя. Это ваша профессия?

— Имя, говорят тебе! Доложи твоим руководителям: нужна радиосвязь на ту сторону. Немедленно!

Он долго молчал, потом выбрал момент, когда снова загрохотал барабан, завыли трубы:

— Откуда вы знаете Анни?

— Вместе учились в школе. Жили в одном доме...

— Где?

— Там!

— Где она сейчас?

— Не знаю.

Почти до конца фильма мы молчали. Я не очень-то следил за сюжетом, но чувствовалось приближение финала. Эрих спросил:

— Запомнили кассира?

— Однорукого?

— Да. Завтра с двух до четырех. Вместе со сдачей получите записку. Теперь уходите.

Я так и не узнал, добился ли пират любви своенравной красавицы. Дождь выбивал фонтанчики из черного асфальта. Тусклые фонари на чугунных столбах светились кое-где по углам. Середина улицы лежала во мраке. В этот вечер в темноте чужого города я увидел проблески далекого маяка, то загорающиеся, то исчезающие в штормовом море прямо по курсу моего корабля.

3

Меня позвали к телефону.

— Делаешь успехи, — заметил коллега по отделу. — Бабенки уже названивают на работу.

— Вегнер слушает.

— Это Ирма. Вы не считаете, что нам нужно повидаться?

Голос вкрадчивый, с дребезжащими нотками, но молодой. Она остановилась в отеле «Кёнигштайн» на Прагерштрассе, слишком шикарном для рядового агента. Я отправился туда немедленно. Когда вошел в номер, с ковра у зеркала поднялась оскаленная желтоглазая морда. Овчарка беззвучно показала пасть, вздыбила шерсть на загривке.

...Бесконечный путь под проливным дождем. Слева — каски. Справа — каски. Псы — на сворках. «Dally! Dally!» — «Где они набрали таких псов? Таких псов с волчьими мордами?..»

— Девочка, на место! — прозвучал из-за портьеры знакомый голос с вкрадчиво-угрожающей интонацией.

Овчарка ушла за портьеру, но мне все еще слышались окрики конвойных, шарканье шагов по темной дороге и рычание псов.

В красно-черном платье, с руками, голыми до подмышек, мелко ступая большими ногами, из-за портьеры появилась Ирма. Твердый костяной носик торчал под охраной глубоко вдавленных глаз, светло-желтых, почти как у ее овчарки.

Ирма сразу приступила к делу. Она доложила, что знает задачу не хуже утренней молитвы. Теперь ее интересуют спутники.

— Вы познакомитесь с ними в самолете. Подходящий материал. Только держите их на коротком поводке.

— Что-что, а это я умею, — улыбнулась она, и я увидел широкие редкие зубы.

Нисколько не стесняясь, она рассказывала о своей работе в Заксенхаузене. Это не было похоже на хвастовство. Она просто испытывала гордость за свою профессию и, как о самых обычных вещах, говорила о газенвагенах, пытках и истязаниях.

Да, мое лагерное начальство могло бы показаться мягкосердечным по сравнению с этим существом, которое, наливая кофе, говорило о своей работе в оккупированной Эстонии:

— Нам нужно было восстановить население против русских. Вы понимаете: лишить их агентуру всякой поддержки. Я организовала молочную кухню для младенцев. В молоко добавляли состав, от которого дети покрывались язвами и гнили заживо. И многие верили, что это большевистская диверсия...

Слушать дальше было невыносимо.

— Спасибо, я не пью много кофе. Меня интересует ваша практика как разведчицы.

И тут в жестяных глазах я впервые увидел чувство — страх. Она уже была однажды на Черноморском побережье, служила в Новороссийском флотторге, фотографировала советские корабли и подбрасывала сыпнотифозных вшей в корзинки покупательниц.

— Это было почти безопасно, — рассказывала она, поправляя белесые локончики. — Наших зверушек обрабатывали порошком, они засыпали и начинали двигаться уже дома у русских.

Я вышел из отеля «Кёнигштайн», как из газенвагена.

4

Отдавая сдачу за билет в кино, однорукий кассир ловко сунул мне в рукав конверт. Там оказался глянцевитый, с каемочкой пригласительный билет на благотворительный базар «Зимняя помощь». Кроме билета, была записка: «Дорогой корветен-капитан, каждый честный немец должен участвовать в сборе средств на теплую одежду для солдат фюрера. Приходите непременно. Вы поможете рейху и приятно проведете время».

К подъезду величественного здания дворянского собрания «Ландхаус» подкатывали «хорхи» и «мерседесы». Я поднялся по отлогой мраморной лестнице. Лакей в позументах распахнул двери в зал. Оперная люстра отражалась в зеркалах. Здесь танцевали. А у стен, между колоннами, нарядные дамы в солдатских шапчонках торговали сувенирами, эрзац-шоколадом и цветами. Бледная девица с профилем Людовика XVI продала мне за немыслимую цену какую-то статуэтку, потом дополнительно всучила букетик эдельвейсов и навязалась на танго.

Танцуя, я заметил плотного джентльмена лет сорока в вечернем костюме с ленточкой незнакомого ордена. Этот человек не нравился мне. Он все время держался поблизости. Если я не видел голубоватых от бритья, полных щек и напомаженных усиков, то в двух шагах был его коротко остриженный, мощный затылок.