Штурм - [13]

Наша армия, взаимодействуя с 5-й армией, продвигалась на запад. И вот когда до Донецка оставалось по прямой всего шестьдесят километров, от партизан пришли тревожные вести: на станциях Иловайская, Кутейниково, Амвросиевка выгружаются дивизии «Райх» и «Тотенкопф», входящие в эсэсовский танковый корпус. Как и воздушный флот, они тоже прибыли с белгородско-харьковского направления.

На рассвете 24 июля противник обрушил на наши войска концентрированные танковые удары. Скрежет и лязг металла, орудийный гром стояли над полем боя.

Девять суток не прекращались кровопролитные бои. Советские воины стояли насмерть. Артиллеристы творили чудеса, уничтожая танки. Не раз противнику удавалось врываться в боевые порядки наших частей. Тогда командиры корпусов немедленно бросали к месту прорыва резервы противотанковой артиллерии, а когда их недоставало, на помощь выдвигались армейские.

Маневр артиллерии был затруднен: едва какой-нибудь полк снимался с огневых позиций, как налетали вражеские самолеты и начинали бомбить.

28 июля выдался особенно трудный день. 13-й полк 3-й гвардейской стрелковой дивизии только что занял оборону южнее Степановки. Он еще по-настоящему не окопался, как навалилась вражеская авиация. Полтора часа пикировали «юнкерсы». Не успели отбомбиться самолеты, как из района Ремовских рудников в атаку пошли немецкие танки.

Мой заместитель, находившийся в это время на северном направлении, не растерялся.

— Прикрыть полк огнем! — тотчас же приказал он командиру ближайшей гаубичной бригады 2-й гвардейской артиллерийской дивизии.

По-видимому, гитлеровцы ждали первых выстрелов, чтобы обнаружить огневые позиции. После первых же залпов в небе появились две эскадрильи «юнкерсов». Построившись в круг, самолеты пикировали по очереди. Сразу умолкли многие орудия. Из оврагов, где стояли батареи, повалил густой, черный дым.

А танки, за которыми шло до четырех батальонов пехоты, покачиваясь на неровностях и стреляя на ходу, приближались к нашим окопам. Редкие выстрелы уцелевших орудий не причиняли противнику большого урона. Лишь два танка замерли на месте. А вся армада в восемьдесят машин, стреляя, продолжала двигаться вперед.

Тогда полковник Горбунов вызвал по радио «внеплановый» огонь 4-й гвардейской артиллерийской бригады, которой командовал полковник В. И. Кобзев. Дивизионы немедленно ударили по врагу. Правда, снаряды поначалу рвались больше позади танков, рассеивая пехоту. Но хорошо было уже и то, что немецким автоматчикам пришлось залечь.

В бой вступали все новые и новые противотанковые батареи. Один за другим застывали на поле объятые пламенем немецкие танки. Высоко в безветренное небо поднимались столбы иссиня-черного дыма. Но силы танковой лавины еще не иссякли. Мощный поток машин упрямо двигался вперед. Вот они уже у переднего края. Бойцы легли на дно неглубоких траншей. Разрушая окопы, стальные чудовища переваливали через них и устремлялись дальше.

Казалось, в траншеях не осталось ничего живого, все похоронено навсегда. Но тут во весь рост поднялись три бойца. В машины полетели противотанковые гранаты. Три танка вышли из строя. Позже мы узнали имена смельчаков: это были сержант Василий Кругликов, солдаты Степан Лихов и Андрей Кузьмин.

Еще с километр прошли танки в глубину нашей обороны.

Внезапно с фланга их обстрелял замаскированный в лощине дивизион 22-го артиллерийского полка. До десяти машин замерло на месте, остальные упрямо шли вперед. А за ними спешили поднявшиеся автоматчики. Их пытался отсечь от танков другой дивизион 22-го артполка. Завязался огневой бой артиллеристов с танкистами. Ожесточенно стреляя, танки все еще продолжали углублять и расширять прорыв.

По телефону меня вызвал командующий армией.

— Дальше пропускать танки нельзя, — сказал он. — Что у нас осталось в резерве?

— Истребительный противотанковый полк. В трех километрах отсюда.

— Быстрее вводите его в эту брешь, — приказал Крейзер.

Признаюсь, мне не хотелось вводить в дело 1255-й истребительный противотанковый полк полковника Байнова — ведь это был наш последний армейский артиллерийский резерв. Но другого выхода не было.

Я посмотрел вокруг: кого послать с распоряжением к Байнову?

Адъютант понял.

— Разрешите слетать в полк? — сказал Гиммельфарб.

— Мчись, — быстро ответил я и показал рукой противотанковый рубеж, куда должен выйти полк.

Водитель Митя Мищенко с адъютантом благополучно проскочили опасный участок и скрылись в балке, где стоял противотанковый резерв. Через две-три минуты там уже затрещали моторы тягачей. Но, как назло, над огневыми позициями полка появилось до двадцати «юнкерсов». Бомбы рвались непрерывно. Батареи окутались сплошной завесой дыма и пыли.

Крейзер нетерпеливо допытывался у меня по телефону:

— Почему противотанковый резерв еще не вышел на рубеж? Нажимайте!

— Его бомбят. Выезжаю на место.

Спокойным голосом командующий потребовал:

— Сначала восстановите противотанковый резерв. Если не хватает пушек, используйте гаубицы. Сами находитесь на НП.

Между тем завеса из дыма и пыли стала перемещаться на запад. Видимо, полк, несмотря на бомбежку, пошел на противотанковый рубеж. «Байнов не растерялся», — с благодарностью думал я о командире полка.