Штурм лабиринта - [2]

– Елисей, а что есть сто? – спросил Алексей Алексеевич.

– Сто есть жизнь, век человека! – провозгласил Елисей. – Сто годов деды наши живали и нам завещали.

В прежний раз Елисей объяснял число «сто» как число роты: сто бойцов и сто человек душ едоков. Он никогда не повторялся и всякий раз определял образ одного и того же числа по-иному. В полку уже получила распространение эта песнь-наука под именем «Слово Елисея».

Бойцы часто в разговоре вдруг спрашивали один другого: что есть тыща или сорок один и даже что есть полтора. Задача заключалась в быстром, правильном и складном ответе, а самый смысл ответа определялся по разуму и усмотрению того, кто отвечал.

Наша артиллерия сразу открыла огонь, сделав несколько залпов, и телефонный зуммер зазвонил на столе полковника.

Начальник артиллерии полковник Кузьмин сказал по проводу о причине огня:

– Я, Алексей Алексеевич, гашу помаленьку доты. Их теперь стало вдруг одиннадцать, а по-моему, их еще больше.

– Что это, Евтихий Павлович? – спросил Бакланов. – Строят они их, что ли, под твоим огнем?

– Построены-то они еще прежде, Алексей Алексеевич, – ответил артиллерист, – но не все еще жить пущены, многие нас молча ожидают. Да не в этом сомнение. Сомнение у меня, Алексей Алексеевич, в том: почему у них и мертвые потом живут. Я накрываю огнем их в прах, – и доты были, и огневые точки, – а они ставят сызнова в развалины новые пушки и опять живут. Откуда у них питание туда идет, по какой трубе?

– Заходи, Евтихий Павлович, мы подумаем, – сказал Бакланов.

Действительно, каким способом немцы производили замену разбитых пушек новыми, питали их боеприпасами, комплектовали свежими расчетами, приспосабливали под доты прочные здания или ставили огневые средства в руинах, – как это происходило, если наблюдение с земли и с воздуха не обнаруживало никакой деятельности и движения противника на поверхности?

Артиллерийский полковник Кузьмин, войдя в блиндаж, сразу спросил:

– Елисей, что есть сорок и что есть ничто?

– Сорок, товарищ гвардии полковник, есть сумма от сложения ручьев, протоков и речек, что перешел с боем, а также и спокойно, наш полк в прусской земле! – сообщил Елисей.

– Точно! – вспомнил полковник Бакланов.

– А ничто есть промежное пространство меж нами и противником! Вот что ничто!

– В этом ничто вся сумма-то и содержится, где вычитают нашего брата-солдата, – улыбнулся полковник Кузьмин.

Полковники стали вдвоем рассматривать план старого немецкого города.

Артиллерист нанес на план отметки дотов и огневых точек по тем сведениям, какие у него были на последний час.

– Что толку, Евтихий Павлович? – сказал Бакланов. – Что толку в этих данных, если разбитый твоими пушками дот опять может жить или возникнуть как его подобие в соседнем здании, если мы даже не знаем, сколько же у него всего этих дотов или того, чем он их заменяет, и. откуда он берет людей и технику и где у него находятся резервы? И потом – это не война: бить противника на ощупь, давать ему паузы для отдыха. Надо ударить раз, но наверняка и насмерть. А иначе – что толку?

Кузьмин задумался.

– Толку нет, и правда... У него, видишь ли, Алексей Алексеевич, есть бродячие доты за каменными стенами. Вот существо-то, черт его побрал! Это мусорный враг!

– Что же, рушить весь город? – произнес Бакланов. – Здесь нет пока такой необходимости. Это и для нашего огня накладно, это не бой, а немыслимо глупое дело.

– Дурость, конечно, – согласился артиллерист.

– Побольше ума, Евтихий Павлович, – и поменьше огня. А то мы, бывает, навалом норовим давить противника, чтоб думать не надо.

– То-то и дело, Алексей Алексеевич. Елисей, что есть девяносто один?

– Разрешите, товарищ гвардии полковник, ответить после взятия этого немецкого населенного пункта. Не положено отвлекаться мыслью от главной задачи.

– Молодец, Елисей!, – сказал Бакланов. – Видишь, Евтихий Павлович, мы с тобой сейчас ошибаемся, что думаем одни. Умен, должно быть, не тот, кто надеется на одну свою голову. Вот когда в огне живешь, тогда думать за тебя некому, тогда ты уж обязан думать один, и один за всех... Елисей, сходи к начальнику штаба, он отдохнул теперь, пусть он сейчас же придет...

Когда пришел начальник штаба майор Годнев, Бакланов спросил, какие у него есть сведения об этом городе. Годнев доложил, что он уже беседовал с двумя инженер-майорами о характере сооружений в городе, показывал им план города и данные разведки. Инженеры ничего нового не открыли ему; они сказали, что этот город старой постройки, с большим запасом прочности в городских сооружениях, причем в окрестностях есть месторождения бутового камня, из которого, очевидно, и сложены фундаменты зданий.

– Это нам мало, – сказал Бакланов и стал размышлять: дивизия нам тут не поможет, армия тоже едва ли... – Ну ладно, вы сейчас же, майор, запросите по радио шифром все данные об этом немецком городе – исторические и экономические. Пусть даст их нам немедленно штаб фронта – для оперативной надобности.

Майор ушел на связь исполнять поручение. Командир батальона, закрывавшего выходы из города на запад, донес Бакланову по телефону, что из города внезапно вырвались шесть средних танков, стремясь прорваться на запад; они сдерживаются противотанковой артиллерией и маневрируют сейчас на западной окрестности города. Кроме того, в тылу батальона, с северо-запада, появилась группа тяжелых танков, четыре машины, но пехоты за ними нет; эти машины стремятся, наоборот, в город; сейчас они находятся в лесной посадке и по ним также ведется огонь.