Штрафной батальон - [39]

Остальные за игрой наблюдают. Не вмешиваются.

— Ну что, босяки, идут они за два куска? — потрясая парой поношенных хромовых сапог, кричал незнакомый солдат.

Тихарь презрительно кривил губы:

— Косая! — Предупреждал: — Косая, Длинный, или совсем не играется. Не идет — дрек. Гроши на кон, а кончилась мазута — и бою конец. По закону.

Тихарь подоткнул под ноги выигранную раньше кожаную тужурку, поправил высившуюся перед ним стопку смятых денег с наручными часами поверх. Его партнер по игре, рыжеватый штрафник с белесыми, словно присыпанными мукой бровями, с отчаянием швырнул сапоги на кон.

— На, гад, заметано! Хавай за полторы!

Тихарь удовлетворенно двинул бровями:

— Мечи!

Тот, кого он называл Длинным, подхватил засаленную колоду, сбросил карты. Фортуна снова была на стороне Тихаря. Сапоги перекочевали к нему за спину.

Проигравший вытряс из вещевого мешка последнее, что в нем оставалось, — пару нательного белья и шерстяные носки.

Сыграли еще раз. Тихарь невозмутимо сгреб и эту ставку. Ухмыляясь, воззрился на партнера, показывая своим видом, что играть с ним бесполезно, результат будет прежним.

Разразясь отчаянными ругательствами, белобровый штрафник в поисках денег обшарил карманы, вывернул их наизнанку.

Павла кольнуло: командир взвода, а карточной игрой загляделся. Перегнулся из-за спины белобрового, забрал колоду.

— Не в лагере, Порядников. Последний раз предупреждаю. — И обратился к незнакомому солдату: — Кто такой? Откуда?

— Ну, из третьей роты. Чего надо-то?

— Надо, чтобы ты на первой же остановке смылся отсюда и больше не показывался.

— Карты отдай сначала. Тихарь, чего он напрашивается?

При иных обстоятельствах Тихарь мог бы и в драку кинуться, спасая свой авторитет, а тут, когда все выигранные тряпки в мешок упрятал, сам повод искал игру закончить. Оттого лишь для вида рысьи глаза сузил, имитируя вспышку злобы, но с места не двинулся. Только просипел:

— Уйди лучше по-хорошему, вояка. Мы тебя не трогаем, и ты не лезь. Сами как-нибудь разберемся! — а тем временем часы и деньги по карманам распихивал.

Длинный на него уставился, за руку потянул:

— Айда до нас. Я там еще шмотье найду. Закончим.

Тихарь несговорчиво мотнул головой:

— Не идет. Тащи сюда. Не я до тебя привалился. — Павел плюнул с досады, но на рожон лезть не стал.

Все равно играть будут. Пусть лучше между себя счеты сводят, чем остальных кознями донимают.

Присев рядом с дневальным, издали наблюдал за вздорящими блатняками. А спор у них разгорелся с новой силой.

Подъезжали к крупной узловой станции Ртищево. По всем расчетам, здесь должна была меняться поездная бригада. В этом случае Павел наметил сбегать в штабной вагон за приказом, а затем — смотря по обстоятельствам. Не теряя времени, надел шинель, затянулся ремнем.

Видя его приготовления, Баев тоже забеспокоился. Прихватив вещмешок, опустился с нар, стал подсчитывать деньги. Получалось небогато.

— Салом вряд ли разживешься, а на табачишко да на картошку в аккурат хватит. Глядишь, и на коробок спичек останется, — с присущей склонностью выставлять грустное смешным резюмировал он, помышляя о базарчике, который наверняка существовал вблизи станции.

Вот наконец протяжный паровозный гудок, и состав, лязгнув буферами, замер на путях.

Глава шестая

Спрыгнув на землю, направился скорым шагом к штатному вагону. Ближний тамбур оказался запертым на ключ. Добежав до второго, разглядел в глубине за мутными разводами на стекле лицо часового. Постучал.

— Стой! Чего надо? — послышался раздраженный оклик.

— По вызову комбата. Приказано явиться утром. — Часовой что-то пробурчал в ответ, но Павел не расслышал, что именно. Спустя минуту в тамбуре появился ладный щеголеватый сержант в форме пограничника, должно быть, начальник караула. Щелкнув замком, сержант приоткрыл дверь, окинул Павла беглым небрежным взглядом.

— К начштаба? — вяло, бесцветно полувопросил он.

— Так точно, гражданин сержант!

— Проходи.

Сопроводив Павла по коридору до нужного купе, сержант негромко постучал в неплотно притворенную дверь. Дождавшись отзыва, посторонился, пропуская Колычева вперед.

Переступив порог купе, переоборудованного под походный кабинет-спальню, для чего из него были убраны обе верхние и нижняя левая полки, Павел оказался лицом к лицу с моложавым, не старше тридцати лет капитаном, подтянутым и аккуратно расчесанным на пробор. Строгий вид капитана, сдержанность убранства купе, в котором не было ничего лишнего, кроме самого необходимого: прибранная постель, две табуретки и стопка книжек на квадратном столике, застеленном кипенной салфеткой с незатейливой вышивкой по углам, — все это создавало ощущение того особого духа и уклада, которым отличаются люди, следующие независимо от условий раз и навсегда заведенным правилам и привычкам.

— Рядовой штрафной солдат Колычев! Прибыл по распоряжению командира батальона!

Поднявшись из-за стола, начальник штаба усвоенно одернул гимнастерку, на которой поблескивал орден Красной Звезды, неожиданно мягко и приветливо улыбнулся.

— Знаю, знаю. Приказ на вас комбат еще вчера подписал. Присаживайтесь, пожалуйста. Майор хотел с вами лично побеседовать.