Штрафники Великой Отечественной - [48]

.

Словом, были и беседы агитаторов, и политинформации, и громкая читка газет, и «боевые листки».

А.В. Пыльцын:

Надо отметить, что в... сравнительно длительном оборонительном периоде боевых действий было хорошо налажено и снабжение, и работа полевой почты, и всякого рода информация. Нам регулярно доставлялись, хоть и в небольшом количестве, даже центральные газеты «Правда», «Звездочка» (как называли «Красную звезду»), «Комсомолка» и другие, а письма даже из далекого тыла приходили (мне, например, от матери и сестрички с Дальнего Востока), хотя иногда и со значительной задержкой, но всегда надежно. (С. 68.)

П.Д. Бараболя:

В самом конце декабря 42-го нашу роту вывели во второй эшелон — для пополнения и приведения в порядок после тяжелых боев. Вскоре разнеслась необычная весть: к нам пожаловали гости, чтобы поздравить с Новым, 1943 годом. «Гостями» оказались две девчушки-школьницы лет 12—14. До сих пор не могу представить, как им удалось из Бекетовки добраться в район, который оставался зоной боевых действий. Всем нам, и штрафникам, и командирам, они говорили какие-то добрые, необыкновенные слова, желали победы, долгих лет жизни и всего другого, что подсказывали им их славные детские сердца. Потом наши очаровательные гостьи вручили нам новогодние подарки: пакетики с самосадом и пироги с картошкой. Это, видно, было все, с чем могла послать детей прифронтовая Бекетовка. Сколько уж лет прошло с той далекой поры, но всякий раз, когда память воскрешает трогательную незабываемую встречу, на глазах у меня навертываются слезы. (С. 363.)

Общие политические задачи под углом зрения задач штрафных частей преломляли местные политработники, но так было в любой части или подразделении любого рода войск. В политико-воспитательной работе со штрафниками учитывались, конечно, не совсем обычный контингент и необходимость для переменников в течение ограниченного срока — один — три месяца — избавиться от «грехов», как и повышенная сложность боевых задач, которые ставились перед штрафными формированиями.

Партийно-политическая, воспитательная работа, хотя и была строга, вовсе не ориентировалась на репрессивный уклон. Здесь уместно напомнить о приказе И.В. Сталина № 0391, изданном еще 4 октября 1941 г. по поводу многочисленных фактов подмены воспитательной работы репрессиями. Метод убеждения как главный в воспитательной работе, констатировалось в приказе, подменен руганью, репрессиями по отношению к подчиненным и рукоприкладством. Восстанавливая «в правах» воспитательную работу с личным составом, нарком обороны приказал «самым решительным образом, вплоть до предания виновных суду военного трибунала, бороться со всеми явлениями незаконных репрессий, рукоприкладства и самосудов»^{81}. Это было неплохая предупредительная мера против тех, кто собственную растерянность и панику в сложных условиях боевых действий прикрывал применением оружия по отношению к подчиненным без всяких на то оснований, самоуправством и площадной бранью.

П.Д. Бараболя:

Заместитель начальника политотдела Шохин в тот раз (при назначении командного состава роты. — Ю.Р.) лишь в общих чертах нарисовал нашу перспективу. Да он, собственно, ничего и не мог сказать определенного. Дело-то предстояло новое, неизведанное. И все-таки умудренный жизнью политработник нашел нужные слова: «Никогда, ни на минуту не забывайте, что в вашем подчинении будут люди...» (С. 356.)

Участники войны в целом высоко отзываются о моральном духе штрафников. Правда, далеко не всегда это выражалось в привычных формах и не ложилось, хоть убей, в строки политдонесений «наверх».

М .Г. Ключко:

Ни «Ура!», ни «За Сталина!» штрафники не кричали... В атаку шли с матом. Да и как кричать «За Сталина!», если он их, собственно говоря, приговорил к смерти...

В.И. Голубев:

В атаку шли — «За Родину, за Сталина» не кричали. Матюки сплошь... Это и было «Ура!» штрафной роты. Там не до Сталина было.

Н.Г. Гудошников:

Приходилось слышать: штрафники, идя в атаку, якобы сдерживали привычное «Ура». Откуда взята эта нелепость? Кричали штрафники «Ура» всякий раз, когда шли в атаку или оборонялись, кричали, может быть, больше и громче других, поскольку им зачастую приходилось бывать в жестоких схватках, где боевой клич не только придавал духу, но и, что немаловажно, служил голосовой связью сражающимся. По фронту ходила молва, что-де штрафники вместо «Ура» кроют матом. Вздор это. Мат, надо заметить, был вторым после «Ура» боевым кличем всей нашей армии, и штрафники в этом деле не отличались от других.

Фронтовому старшине, начальнику радиостанции отдельного полка связи, который обеспечивал штаб 3-й армии генерала А.В. Горбатова, а ныне пенсионеру Г.А. Власенко довелось воочию видеть бойцов штрафбата в боевых делах. «Мое личное впечатление от их поведения на передовой таково, что в абсолютном большинстве это были люди порядочные, — вспоминал он. — Скажу даже — высокого долга и высокой воинской морали. Конечно, изначально все они были разные, и прежняя вина у каждого была своя. Рядом могли находиться растратившийся где-то в тылу пожилой техник-интендант и юный балбес-лейтенант, который опоздал из отпуска или по пьянке подрался из-за смазливой медички. Но наступал момент внутреннего преображения, момент осознания готовности к самопожертвованию, и эти люди становились едины в том, что в бой шли, как на молитву.