Штрафбат. Приказано уничтожить - [58]

Оставшимся в городке пришлось несладко. Их добивали, вполне умело сжимая окружение. Горстку немцев блокировали в крайних домах, на прямую наводку выкатили пушку, отобранную у фашистов. Немцы выкинули белый флаг, и победители действовали вполне цивилизованно: стрельба оборвалась, из последнего оплота потянулись люди с поднятыми руками – солдаты вермахта, работники полевой жандармерии с хорошо заметными медными щитами на груди…

– Армия Крайова, мать ее! – хлопнул себя по голове капитан Негодин. – Вот же пакостники, мать их в душу!

– Может, 1-я армия Войска Польского? – неуверенно предположил замполит.

– Не действует в данном квадрате Войско Польское, – огрызнулся капитан, – кабы действовало, мы бы об этом знали. Рота, слушай мою команду! В походную колонну – становись! Боевое охранение – вперед!

Кажется, Зорин догадывался, о чем шла речь. Армия Крайова – в буквальном переводе «местная армия» – подчинялась польскому правительству в изгнании, комфортно обустроившемуся в далеком Лондоне. Воевала с немцами, украинскими националистами. Красную армию и соотечественников из просоветского Войска Польского откровенно недолюбливала, хотя и редко вступала с ними в стычки. Территориально Армия Крайова делилась на обшары и обводы. Уже к началу 44-го года на территории Польши, существовавшей в границах до 39-го года, включающих часть Литвы, Западную Украину, Западную Белоруссию и саму Польшу, действовали шестьдесят партизанских отрядов с крепкой дисциплиной и несколько сотен диверсионных патрулей. Существовали специальные организации, занимавшиеся разведкой, диверсией, была сформирована спецслужба под названием «Независимость» – для противодействия установлению советского контроля над Польшей.

Летом 44-го года Армия Крайова насчитывала около четырехсот тысяч человек и представляла собой реальную военную силу. В «Инструкции правительства для страны» задача Армии ставилась недвусмысленно: по мере отступления немцев овладевать освобожденными районами, чтобы наступающие советские войска заставали в них уже сформированный аппарат власти, опирающийся на вооруженные отряды, верные эмигрантскому правительству. Операция носила грозное название «Буря». Разумеется, такое состояние дел не нравилось советскому командованию и лично товарищу Сталину, в гробу видавшему лондонское польское руководство и лично его председателя господина Миколайчика. 14 июля 1944 года был издан соответствующий приказ: «… Советские войска на территории Литвы, Белоруссии и Украины встретились с польскими военными формированиями, подчиняющимися польскому эмигрантскому правительству. Эти формирования вели себя подозрительно и действовали против интересов Красной армии. В связи с этим контакты с ними запрещаются. При обнаружении таких формирований они должны немедленно разоружаться и направляться в специально организованные сборные пункты для расследования ». Органы НКВД без дела не сидели, уже в конце августа из Люблина под Рязань был отправлен первый этап интернированных поляков. Перед отправкой их держали в бывшем немецком концлагере Майданек. Справедливости ради следует сказать, что интернировали в основном офицеров, рядовых же после проверки зачисляли в 1-ю Польскую армию полковника Берлинга и отправляли на фронт.

Командиры польского отряда, отбившего Храмовице, очевидно, были авантюристами. Трудно представить, что им бы позволили контролировать город без участия советских войск. На подходах к городку рота перестроилась в боевой порядок и вошла в Храмовице тремя штурмовыми колоннами. Красиво шли, показательно, и только «вредитель» Литвинов – собственной иноходью. Пытался «поймать» ногу, споткнулся, упал, на него с заслуженными матерками повалились трое, в общем, смазал торжественное прибытие. У поляков хватило благоразумия не открывать огонь, хотя позывы у отдельных невоздержанных, кажется, были. Капитан Негодин четко командовал: двум отделением первого взвода – занять ратушу, выбросить оттуда всех «посторонних». Третьему отделению – оцепить центральную площадь. Второму взводу – рассредоточить по северной и западной окраинам, никого не выпускать из городка. Третьему взводу – разоружить поляков.

– Вы находитесь на территории, принадлежащей польскому обводу Мезлым! – яростно доказывал седоватый, с подергивающимся глазом поляк, неплохо владеющий русским языком, но имеющий чудовищный акцент. – Я – майор Вацлав Грундя! На данные земли распространяется юрисдикция нашего отряда, а значит, правительства Станислава Микульчика! Мы требуем уважительного отношения и справедливых переговоров! Мы не хотим стрелять!

– Да кто ж тебе позволит, дурачок? – добродушно урчал лейтенант Матвейчук.

– Самоубийцы какие-то, – пожал плечами командир второго взвода Амелин… – Но храбрые, не отнять. Имея полсотни бойцов, выбить немцев из города!

– На данную территорию распространяется единственная юрисдикция – Красной армии! – отрубил Негодин. – Действующей от лица советского правительства и всего советского народа. Любые другие посягательства признаются незаконными и получат достойный отпор. Господин Грундя, мы ценим все, что сделали ваши люди, благодарим, как говорится, от лица советского командования, хотя вас, собственно, никто и не просил. Будьте же так ласковы – передайте нам пленных немцев и прикажите своим людям сдать оружие. Примите во внимание, господин Грундя, мы просим по-хорошему. Гарантирую, что с вашими людьми ничего не случится.