Штормовая волна - [24]

— Он мог бы. Но он надеется заполучить под свой контроль оба места от Сент-Майкла. А тогда, кто знает, возможно, дотянется и дальше. Учитывая места от правительства, он будет обладать сильными позициями и сможет просить об услугах. Питт щепетилен в личной жизни, но без колебаний покупает политическую поддержку.

— Больше ни слова, а не то меня стошнит.

II

Росс встретил Дуайта, и они поехали домой вместе сквозь ветер и завесы тумана. Июнь выдался сырым. Солнце постоянно скрывалось в облаках, принесенных юго-западным ветром. Демельзе хотелось знать, откуда они берутся. Их что, кто-то производит, спрашивала она, где-то за горизонтом?

Дуайт выглядел ещё более замкнутым, чем обычно, более молчаливым, но в такую изнурительную погоду это не казалось чем-то необычным. А Росса погода совсем не беспокоила — чистый воздух, такой свежий после лондонского зловония. Для сена нужно солнце, а сухой ветер — чтобы уберечь картофель от гнили, но сейчас ему не хотелось об этом беспокоиться.

Немного погодя Дуайт сказал:

— Как у тебя сейчас с Демельзой, всё хорошо?

— Что? Почему же нет?

— Ох, Росс, я же твой самый близкий друг, а не только доктор, потому и решился спросить. Знаю, что в прошлом году были кое-какие сложности. Но я не хочу быть назойливым.

Росс придержал лошадь.

— Если, говоря о сложностях, ты имеешь в виду страсть Демельзы к лейтенанту Армитаджу, то да, признаю, трудное было время. Что поделаешь с молодым человеком, смелым и во многих отношениях достойным, но больным, и как оказалось, смертельно больным, пытающимся — даже не знаю, насколько успешно — наставить тебе рога? И что делать с женой, которая до сих пор была верной и преданной, когда видишь её, склоняющейся к земле, как молодое деревце, вырванное ураганом?

— Ох... даже не знаю...

— Но возможно, тебе известно больше, чем мне? Демельза только Кэролайн доверяла свои секреты.

Дуайт улыбнулся и поглубже надвинул шляпу.

— Мы все очень близки друг другу, Росс. Это очень особенные отношения. Иногда мне кажется, ты знаешь Кэролайн лучше меня. В таком случае — неужто ты хоть на минуту можешь представить, что она передала мне какие-нибудь доверенные Демельзой секреты?

Росс кивнул.

— Придётся тебе, Дуайт, считаться с тем, что ревнивец подозрителен и недоверчив.

— Армитадж умер. Что бы там ни было, много или мало — всё кончено раз и навсегда. Береги то, что имеешь, Росс. Ты такой счастливый. И, прежде всего, забудь о случившемся. Если ты позволишь этому тлеть...

— Знаешь, несмотря на то, что многие считают нас самой любящей парой, наши отношения всегда были бурными, как пламя. За одиннадцать лет мы пережили немало штормов, и большей частью по моей вине. Теперь мы должны справиться с её штормом.

— Это всегда тяжелее.

— Быть тем, «перед которым грешны другие больше, чем он грешен сам» [3]? Конечно. Но думая об этом в таком ключе, я чувствую себя пристыженным. Однако наши эмоции не всегда рациональны. Чувства рождаются в глубинах сознания, и чтобы справиться с ними, нужна железная воля. Трудно удержать язык и взгляд, а особенно мысли...

Теперь они приблизились к развилке, где их пути расходились. Дорога Дуайта — налево, к склону, где стояла мельница Джона Джонаса с четырьмя коттеджами и торчала старая шахта, как указующий перст, а оттуда миля по вересковой пустоши до Киллуоррена. Россу — прямо, к перекрёстку Баргус, и дальше, к Грамблеру и Нампаре.

— Мы говорили только о моих проблемах, Дуайт, но думаю, ещё не совсем разобрались с твоими.

— Почему ты так решил?

— Ты назвал меня счастливчиком. Так оно и есть, но я чувствую, в твоих словах есть скрытый смысл.

— О, должно быть, я имел в виду — в сравнении с большинством моих пациентов, и богатых, и бедных. У многих из них печальная судьба, и это заставляет меня думать, что здоровье — главное условие жизни. Без него никак.

— Ну, положим, раз они твои пациенты, то, скорее всего, больны, потому и обращаются к тебе. Признаюсь, я встречаю изрядное количество вполне здоровых людей. Конечно, здоровье очень важно, и те, кто его имеет, не ценит, пока не потеряет. Но мне кажется, для тебя в этом есть личный подтекст, так? Ты говорил, что неплохо себя чувствуешь. Значит, это упадок духа, Дуайт.

Оба придержали лошадей у развилки. Шеридан Росса беспокоился от нетерпения поскорее попасть домой.

Дуайт сказал:

— Может, мы как-нибудь ещё поговорим об этом.

— У меня нет сейчас особых дел. Давай спешимся ненадолго. Могу ли я чем-нибудь помочь?

— Не стоит... — Дуайт похлопал лошадь по шее. — Незачем спешиваться. Это можно сказать коротко, несколькими словами, если хочешь. Сара долго не проживет.

Росс испуганно посмотрел на него.

— Что?

— Ты обратил внимание, у ребёнка губы чуть синеватого цвета? Не слишком бросается в глаза, но как доктор и как отец, я это заметил. Она родилась с врождённым пороком сердца. Неправильное развитие. Может, даже прободение, не знаю, наверняка не скажешь.

— Боже мой, — сказал Росс. — Боже мой. Боже мой!

Прищурив глаза, Дуайт уставился вдаль, на бесцветное небо.

— Когда, как я, видишь сотни детей, приходящих в этот мир среди бедности, нищеты и лишений, принимаемых какой-то неумелой повитухой, неспособной помочь матери, перекусывающей зубами пуповину, когда та дает ребёнку каплю джина, чтобы не пищал, и все эти дети, или почти все, с самого начала, с первых месяцев жизни, что бы ни случилось позже, совершенны во всех отношениях, то очень странно наблюдать парадокс ребёнка из богатой семьи, которого принимал собственный отец, ребёнка, окружённого заботой и вниманием, как принцесса, а он оказывается ущербным, больным настолько, что излечить его выше человеческих сил.