Штормовая волна - [127]

— Мне тоже так говорят.

— Что ж, по причинам, которые я не могу объяснить, да и не желаю объяснять, мне бы хотелось, чтобы ребенок родился семи- или восьмимесячным.

Доктор взглянул на нее с удивлением, а потом отвернулся. Позолоченные французские часы отбили полчаса.

— То есть хотите разрешиться от бремени раньше положенного срока?

— Да...

— Но хотите родить живого ребенка?

— Да. Да, разумеется.

Он сложил кончики волосатых пальцев и уставился на ковер.

— Это возможно? — спросила через некоторое время Элизабет.

— Возможно. Но непросто. И рискованно.

— Для меня или для ребенка?

— Для обоих.

— И насколько рискованно?

— Сложно сказать. Нужно вас осмотреть.

«Боже мой!» — подумала она.

— У вас есть другие дети?

— Да, двое.

— Сколько вам было лет при их рождении?

— Первый... Когда родился мой первенец, мне было двадцать. Второго я родила в двадцать девять.

— Значительный интервал. Они от одного мужчины?

— Нет.

— И теперь будет еще один интервал, в пять с половиной или шесть лет?

— Шесть лет, если этот ребенок родится в положенный срок.

— Понимаю. Были ли какие-нибудь сложности при рождении других детей?

— Нет.

— И они родились в срок?

Она поколебалась.

— Да...

— Когда у вас впервые прекратились месячные?

— В этот раз? В мае.

— Не могли бы вы сказать поточнее?

— Четырнадцатого. Или тринадцатого, я не очень хорошо помню.

— Обычно они бывали регулярно, той же продолжительности?

— Регулярно. Иногда менялась продолжительность.

Кресло скрипнуло, доктор Ансельм приподнял из него свое грузное тело и привалился брюхом к китайскому серванту, открыл его, вытащил календарь и положил его на столик в стиле Людовика XV. Доктор опустил перо в чернильницу и написал на листе бумаги несколько цифр.

— Значит, срок у вас подойдет в феврале, скорее всего, в начале месяца. А вы хотите сказать, что желали бы родить здорового ребенка в декабре или январе. Я прав?

— Да.

— Вы живете в Лондоне? Хотите ли вы, чтобы я вас посещал?

— Я намеревалась остаться в Лондоне, но теперь подумываю вернуться обратно... в общем, в свой дом в провинции.

Франц Ансельм провел пером по подбородку, хоть и выбритому всего три часа назад, но уже потемневшему.

— Миссис Табб. Прежде чем продолжить, я попрошу вас еще раз всё обдумать. Не так-то просто вмешиваться в непререкаемые законы природы. Если бы вы пришли ко мне с двухмесячной беременностью, я мог бы гораздо легче и безопасней избавить вас от нее. То, что вы просите — совсем другое дело. Да, это возможно, и хотя выглядите вы вполне здоровой, напоминаю, что вам тридцать пять, и это осложняет положение. Во-вторых, и это куда существеннее, вы просите выписать вам средство, за действием которого я не смогу проследить.

Элизабет кивнула, пожалев о том, что пришла.

— Полагаю, я прав, предположив, что вы хотите, чтобы роды выглядели своевременными, как будто это произошло по естественным причинам, и присутствие доктора, который открыто будет этому способствовать, противоречит вашим планам.

Она снова кивнула.

Повисла тишина, лишь звенели колокольчики уличных разносчиков.

— Иногда даже по ночам спать не дают, — посетовал доктор Ансельм. — В полночь прибывает почтальон и устраивает страшный трезвон своим колокольчиком. А часто и объявления зачитывают в поздний час, чтобы привлечь больше внимания. А некоторые разносчики как будто вообще никогда не спят.

— Доктор Ансельм, я напрасно к вам пришла, — сказала Элизабет. — Я бы так не поступила, если бы не была в расстроенных чувствах.

— Прошу вас, сядьте. Я вас понимаю, мадам. Нам следует всё обсудить спокойно и без нервов, и тогда будет проще решить, что нужно сделать.

Она безвольно сдалась и стала ждать.

Доктор вышел и вернулся с бокалом сладкого фруктового сока, Элизабет сделала несколько глотков. Ансельм одобрительно кивнул.

— Мой собственный рецепт. Прекрасно успокаивает нервы... Миссис Табб.

— Да?

— Вот что я могу предложить. Вот что я предложу, если осмотр покажет, что здоровье у вас хорошее, и беременность, насколько я могу судить в этой стадии, протекает нормально. Я сделаю для вас снадобье, и вы возьмете его с собой сегодня же. Это простое растительное средство, отвар определенных трав и паразитирующего на ржи грибка. Если вы примете его, как предписано, не большее и не меньшее количество, а точную дозу и в нужный день, то скорее всего произведете на свет живого ребенка именно так, как вы хотите. Я напишу две даты — одну в декабре, и одну в январе. Выбор останется за вами, но я бы всячески рекомендовал декабрь.

— Почему?

— В семь месяцев ребенок пусть и менее развит, но удобно расположен для родов. К восьми месяцам он поворачивается. Гораздо больше детей рождаются живыми в семь, чем в восемь месяцев.

— Понимаю.

— Я предлагаю вам взять средство с собой и всегда держать при себе. Когда подойдет время, вы еще можете решить его не принимать, и тогда разрешитесь в положенный срок. Но если вы по-прежнему будете придерживаться той же идеи, то оно всегда будет под рукой. Полагаю, когда придет время, у вас будет доктор?

— О да.

— Хорошо. Ах да... Что ж, если будут осложнения... Если, к примеру, после рождения ребенка не прекратятся маточные сокращения, без колебаний посвятите доктора во все обстоятельства. Если вам станет нехорошо, ему необходимо знать, что вы приняли. В конце концов, я не единственный доктор в мире, способный держать язык за зубами.