Шторм войны - [9]

– Да, – негромко отвечает он.

Мэра вскидывает голову. На щеках у нее горит румянец, но в остальном она вполне спокойна.

– Посылайте со мной кого хотите. Я отправляюсь в Монфор, и никакие короли не вправе мне мешать. Пусть попробуют.

«Превосходно». Калор напрягается. Старая королева придвигается ближе. По сравнению с ним она маленькая, но сходство бабушки и внука очевидно. Одинаковые бронзовые глаза, широкие плечи, прямой нос. Сердце солдата. И, в конце концов, одинаковые амбиции. Глядя на Кэла и настороженно ожидая ответа, Анабель говорит:

– То есть лорд Джейкос и Мэра Бэрроу будут вместе представлять законного короля Норты…

Его браслет вспыхивает, извергнув маленькое алое пламя. Оно медленно ползет по пальцам.

– Законный король сам представит себя, – говорит Кэл, глядя на огонь.

Мэра, в другом конце зала, стискивает зубы. Я заставляю себя сидеть молча, хотя в глубине души радуюсь и танцую. «Только и всего».

– Тиберий, – шипит Анабель.

Он не удостаивает ее ответом. А она не настаивает.

«Ты сама это сделала, старая дура. Ты назвала его королем. Теперь повинуйся».

– Признаюсь, я унаследовал природное любопытство дяди Джейкоса… и матери, – говорит Кэл.

Он смягчается при воспоминании о матери. Впрочем, мне мало что про нее известно. Кориана Джейкос – тема, которую королева Элара предпочитала не затрагивать.

– Я хочу посетить Свободную республику и выяснить, правда ли то, что о ней рассказывают.

Он понижает голос и внимательно смотрит на Мэру, словно просит взглянуть на него. Она не реагирует.

– Предпочитаю всё видеть собственными глазами.

Дэвидсон, у которого глаза тут же оживляются, кивает, и на мгновение маска равнодушия спадает.

– Мы будем рады принять вас, ваше величество.

– Хорошо, – Кэл смахивает пламя и постукивает костяшками по столу. – Значит, договорились.

Старая королева поджимает губы; вид у нее такой, словно она съела лимон.

– Договорились? – сердито спрашивает она. – Мы ни о чем не договорились. Ты должен поднять свое знамя в Дельфи и провозгласить его столицей. Должен отвоевать земли, ресурсы, людей, склонить на свою сторону оставшиеся Высокие Дома…

Кэл непоколебим.

– Мне действительно нужны ресурсы, бабушка. В первую очередь, солдаты. Они есть у республики Монфор.

– Вы абсолютно правы, – произносит отец низким рокочущим голосом, который пробуждает в моей душе давний страх.

«Он сердится на меня за то, что я это спровоцировала? Или он доволен?» Я уже давным-давно выяснила, что значит рассердить Воло Самоса. Ты становишься привидением. Тебя игнорируют, не желают замечать. Пока ты многочисленными успехами не вернешь себе отцовскую любовь.

Я искоса смотрю на отца. Король Разломов высится на своем троне, бледный и безупречный. Под тщательно ухоженной бородой я замечаю улыбку. И тихонько вздыхаю от облегчения.

– Я надеюсь, что просьба законного короля Норты удовлетворит правительство премьера, – продолжает отец. – И усилит наш альянс. Поэтому справедливо, что и я пошлю своего представителя, который будет выступать от имени Разломов.

«Только не Толли! Не надо!» – вопит мой внутренний голос. Мэра Бэрроу обещала не убивать его, но я не особенно доверяю ее словам, особенно при таких благоприятных обстоятельствах. Нетрудно это представить. Нелепый несчастный случай, который на деле окажется не такой уж случайностью. И Элейн тогда тоже придется поехать в качестве верной супруги наследника. «Если отец пошлет Толли, к нам вернется труп».

– С вами поедет Эванжелина.

И облегчение сменяется тошнотой.

Меня раздирают два противоположных желания – потребовать еще вина и заблевать весь пол вокруг трона. Внутренние голоса вопят в голове, и все они твердят одно и то же: «Ты сделала это своими руками, глупая девчонка!»

3. Мэра

Мой смех эхом отдается от стен цитадели и разносится над темными полями. Я сгибаюсь пополам, ухватившись за гладкий парапет и судорожно пытаясь вздохнуть. Ничего не могу с собой поделать. Смех берет надо мной верх. Гулкий, резкий, скрипучий. Давно так не смеялась. Шрамы обжигают болью шею и спину, но удержаться я не в силах. Я хохочу до боли в ребрах; наконец мне приходится сесть, прислонившись к холодному камню. Смех не прекращается. Даже когда я плотно сжимаю губы, взрывы хохота то и дело прорываются.

Никто здесь не слышит меня, кроме патрульных, и вряд ли их интересует девушка, которая хохочет одна в темноте. Я имею полное право смеяться, плакать или вопить, если вздумается. Мне хочется делать все это одновременно. Но смех побеждает.

Я смеюсь как сумасшедшая – возможно, я и правда сошла с ума. Уж точно у меня есть повод спятить после такого дня. С улиц Корвиума еще убирают трупы. Кэл выбрал корону, а не то, ради чего – как я думала – мы сражались. Обе эти мысли – кровоточащие раны, которые не в силах излечить никакой целитель. Раны, на которые прямо сейчас я не должна обращать внимания ради сохранения здравого рассудка. Единственное, что я могу – спрятать лицо в ладонях, стиснуть зубы и подавить этот идиотский смех.

«Бред какой-то».

Эванжелина, Кэл и я – мы поедем в Монфор. Какая ужасная шутка.

Я так и написала Килорну, который сейчас в Пьемонте, в безопасности. Он желает знать все – все, что я могу рассказать. Раз я убедила его остаться, он имеет право быть в курсе всех дел. И я хочу, чтобы он был в курсе. Хочу, чтобы кто-нибудь посмеялся вместе со мной и проклял всю это затею.