Шторм из тени - [55]

– Итак? – спустя несколько мгновений произнес Альбрехт Детвейлер, откинувшись на спинку кресла и разглядывая вновь прибывших.

– Похоже, – произнес устрашающе похожим на голос Альбрехта тот, кто выбрал занятое до него кресло, – что наши акции падают.

– Серьезно? – Альбрехт приподнял бровь в притворном изумлении. – И что, скажи на милость, привело тебя к такому заключению, Бенджамин?

Бенджамин выказал очень мало страха, обычно вызываемого иронией Альбрехта у всех, кто знал о его существовании. Возможно, потому что его собственная фамилия также была Детвейлер… равно как и у его спутников.

– Это было то, что обычно называют предварительным заключением, отец, – ответил он.

– А, понятно. В таком случае, почему бы тебе ни продолжить и не пролить свет на ситуацию.

Бенджамин улыбнулся и покачал головой, а затем откинулся в кресле.

– Отец, ты так же как и я – лучше, чем я – знаешь, что частично это результат того, что мы так тщательно разграничиваем сферы ответственности и информированности. По моему убеждению, Анисимова могла бы выполнить свою работу немного лучше, если бы знала наши настоящие стремления, но я могу думать так еще и потому, что долгие годы выступаю за то, чтоб посвятить полностью в наши дела больше членов Стратегического Совета. Пока же, я думаю, что, возможно, анализ, ее и Бардасано, того, что пошло не так в Скоплении, в основном, точен. Никто не смог бы предусмотреть подобную случайность, очевидно позволившую этому Терехову буквально натолкнуться на связь Моники и Пограничной Безопасности. Никто, с полным на то основанием, не ожидал от него и несанкционированного упреждающего удара, невзирая на то, что он там нарыл. И, в отличие от нас, у Анисимовы не было наших последних оценок возможностей монти. Будем честны – то, что они сотворили с новыми линейными крейсерами Моники, удивило даже нас, а у нее не было всей информации, которой располагаем мы. Кроме того, она и понятия не имела, что, на самом деле, мы изначально хотели, чтоб Веррочио и Пограничный Флот отгребли по-полной, даже если в наших планах это событие отстояло на более поздний срок. Если бы Бардасано было позволено рассказать ей все, возможно – не точно, но возможно – эти двое смогли бы заготовить пути к отступлению на случай подобного пути развития событий.

Он пожал плечами.

– Такое иногда случается. И, в конце концов, и с нами это происходит не в первый раз. Гораздо болезненнее, конечно же, то, что Причарт умудрилась превратить случившееся в предлог для проведения своего саммита, но у нас уже были по меньшей мере столь же болезненные косяки. Этот же прокол таким чувствительным делает то, что мы вступаем в заключительную фазу всей операции, а это значительно сужает пределы, в которых мы можем позволить себе такие оплошности. Что, опять же, – многозначительно добавил он, – еще одна причина пересмотреть вопрос о разобщении сфер ответственности и посвященности.

Альбрехт нахмурился. Выражение лица было далеким от счастливого, но, по крайней мере, это была задумчивая хмурость, не разгневанная. Его репутация (среди тех, кто вообще знал, что он существует) бессердечного человека была абсолютно заслуженной, и он тщательно поддерживал и культивировал мнение о себе еще и как о человеке лютом и кратком на расправу. Что было скорее полезно, чем точно.

– Я понимаю, что именно ты имеешь ввиду, Бен, – сказал он спустя мгновенье. – Господи, ты достаточно часто говорил мне это!

Усмешка изгнала из его последнего предложения любой намек на недовольство, но затем ее снова сменила задумчивость.

– Проблема в том, что «стратегия луковицы» уже достаточно долго хорошо нам служит, – сказал он. – Я не готов отбросить ее, особенно когда последствия могут быть столь ужасны, если облажается кто-то, кому мы доверим всю полноту картины. Не стоит чинить вещь, не нуждающуюся в починке!

– Я не предлагаю «отбросить» это стратегию, отец. Я всего лишь предлагаю ее немного… проредить для людей, ответственных за координацию и выполнение наших наиболее важных операций. И я согласен с тобой, что не надо начинать чинить то, что не сломано. Но, к сожалению, я считаю, что в данном случае вещь уже поломана – или, скажем, по крайней мере, достаточно неэффективна, чтоб быть опасной, – заключил вежливо, но твердо Бенджамин, и Альбрехт поморщился вескости оценки. В конце концов, возможно, Бенджамин и прав.

Проблема конспирации, охватывающей столетия, размышлял он, в том, что никто, как бы он ни был труслив и параноидален, не сможет проводить операции в таком ключе достаточно долго без случающихся время от времени провалов. Так что подход, принятый Согласием Мезы столетия назад, должен был выработать то, что один их прямых предков Альбрехта охарактеризовал как «стратегия луковицы».

Насколько знала вся галактика в целом, планета Меза была просто беззаконным миром, домом для безжалостных и коррумпированных корпораций со всей Солнечной Лиги. Не являясь непосредственно членом Лиги, Меза, тем не менее, поддерживала прибыльные контакты со многими мирами Лиги, которые, в свою очередь, охраняли Мезу и ее «преступных» владельцев от интервенции Лиги. И, конечно же, архипреступником была «Рабсила Инкорпорейтед», ведущий производитель генетических рабов в галактике, основанная Леонардом Детвейлером почти шестьсот стандартных лет назад. Были и другие, некоторые даже столь же постыдные и «злые» по стандартам остальной части человеческой расы, но «Рабсила» была знаменосцем необычайно богатой – и столь же коррумпированной – элиты Мезы. И «Рабсила» была намерена защитить свои экономические интересы безжалостно и любой ценой. Все ее политические контакты, задачи и стратегии были направлены на достижение этой цели.