Схрон. Дневник выживальщика - [68]

Недоуменно поднял голову и посмотрел на Вована. Испачканные в саже скулы пересекли две мокрые дорожки, десантник несколько мгновений глядел на тело Кати. В застывших глазах отражалось пламя. Затем, отодвинув меня в сторону, он склонился над Сергеичем. Раздался треск рвущейся плоти, истеричный вопль. Я поспешил отвернуться.

— Вован, надо валить! Щас сгорим же, блин! — выкрикнул я.

Десантник не слышал ничего. Голыми руками он драл поверженного врага на части.

Внезапно, здание вздрогнуло, прошелся тяжелый гул. Едва успел прикрыть лицо, когда ударила огненная волна. Меня оторвало от пола, увидел свои ноги на фоне удаляющегося оконного проема.

Краткий миг невесомости и я плашмя приземлился в сугроб. Сверху летят горящие осколки. Твою мать, Вован! Перекатился и нос к носу столкнулся с перепуганной харей бандита. Блин, не успею вставить магазин! Чувак, тряся хилой бородкой, навел АК. В следующий миг его череп разорвало неведомо откуда прилетевшей пулей. Я услышал только краткий взвизг и липкое «чпок!» Валерина работа, стопудов. Зря, выходит, сомневался.

Но где же Вован? В здание что-то хрустело, лопалось, взрывалось. Я отбежал к ближайшим строениям, чтобы не нарваться на уцелевших бандюков. Хотя, не думаю, что они горят желанием воевать, после такого отлупа. Присев возле забора, перезарядил Сайгу. До боли прикусив губу, наблюдал за рушащимся зданием.

Ну же, Вован, давай! Не могу поверить, что бесстрашный десантник погибнет. Но как я ни вглядывался, так и не увидел знакомую фигуру в обгоревшей тельняшке. Со страшным треском провалилась внутрь крыша, взмыл до небес огненный вихрь. Нет, Вован! «Покойся с миром, бравый вояка, вечной синевы и мягких тебе приземлений на той стороне! Надеюсь, встретишь свою Катеньку…» — с комом в горле подумал я.

Теперь точно пора убираться. Никто не мог выжить в этом пекле. С тяжелым сердцем я побежал назад. Ноги едва переставлялись. Действие энергетика, скорей всего, закончилось, потому что навалилась дикая усталость, апатия. Не помню, как выбрался на окраину, где начинался темный спасительный лес. Сейчас даже школьник мог запросто меня прикончить. Иногда я видел какие-то тени, выбегающие из проулков. Но свист винтовочных пуль останавливал их бег. Зачетно стреляет Валера, отстраненно подумал я. Не забыть ему проставиться.

— Камрад, ты жив! — услышал, наконец, знакомый голос.

— Как видишь… — я устало плюхнулся в сугроб.

— Не ранен?

— Да вроде нет.

— Где десантник? Что с девчонкой?

Я только отрицательно мотнул головой.

— Ясно, — Валера уселся рядом, раскурил сигарету и сунул мне в зубы, так как пальцы не слушались. — Покури, дружище, да поедем, пока люди Сергеича не начали облаву. Я тут снегоход твой нашел…

— Сергеич не побеспокоит больше… как его кодла, — ответил я, равнодушно выпуская дым.

— Вованова работа?

— В основном. Так, помог слегка… кстати, держи… — отдал камеру.

Вроде, целая, только защитный прозрачный пластик весь исцарапан и поплавлен местами.

— Здорово, надеюсь, что-то записалось!

— И спасибо тебе, Валера.

— За что? — удивленно спросил друг.

— Хорошо стреляешь, классно прикрыл на отходе.

— А я не стрелял, — захлопал глазами он. — Не видно же совсем из-за этого дыма!

— Не смешно, если ты пошутить решил.

— Я не смеюсь. На самом деле не стрелял.

— И выстрелов не слышал?

— Да у вас там все время грохотало!

Заскрипел снег приближающихся шагов. Валера вскочил, а я остался сидеть, только Сайгу поправил. Без удивления посмотрел на суровые валенки, появившиеся в поле зрения.

— Шо расселися, бедолаги? Жопы-то поотмораживаете!

Я поднял взгляд. Егорыч, опершись на «мосинку», щурится от дыма самокрутки, глаза смотрят лукаво. Даже не удивился, увидев старого ветерана. Только кивнул в знак благодарности. Вот, значит, чьи пули помогли выбраться. С удивительной для своей комплекции силищей дед выдернул меня из сугроба.

— Хде гостинец-то дедушкин?

— Закончился…

— Ну, тады на! — Егорыч чуть ли не силой влил свою настойку.

Я шумно вздохнул, ушло проклятое оцепенение.

— Спасибо, старче!

— Да каво там… деда завсегда помочь-то рад.

— А ты… никого больше не видел? Я про Вована. Здоровый такой, в тельняшке…

— Не видал, эх… — Старик снял шапку и посмотрел на догорающие остатки поселка.

— Жаль.

— Так это ж война, хлопчик.

— Да.

Только сейчас я осознал значение этого слова. Война — это не веселые пострелушки, как на страйкболе. Война — это ужас, огонь и смерть близких товарищей. Но я не отступлю. Мои кулаки сжались. Не буду трусливо отсиживаться. Слишком много врагов и просто хищников на двух ногах топчут нашу землю. Но это ненадолго.

— Поехали! Темнеет уже! — Валера подкатил мой снегоход.

— Езжай уж, — сказал Егорыч. — У деда дела ещчо здеся.

— Счастливо, старче! Свидимся! — Я прыгнул на сидение.

— Да уж не сомневаюсь, — погладил бороду старик.

Мы ехали сквозь мглу ночи и вечный снегопад. Вел Валера. А у меня в ушах все грохотал басистый смех десантника, его матерки и суровые приколы. Всплывали моменты, когда я только встретился с ним, вытащив из багажника машины. Контуженного, но всегда готового крушить все подряд. А вот мы бухаем у костра, закусывая свежепойманной Вованом олениной. А как классно он играл на гитаре. Мне доводилось его слышать всего раз, но в памяти крутились строчки военных песен про Чечню и про десант…