Шпионские игры - [8]

— Что это? — все же я санитарный врач, и брать в рот непонятную гадость было бы как-то непрофессионально.

— Вода. Но местная. Она питьевая по допускам и обладает хорошим освежающим эффектом.

— Подкрашена?

— Нет, она такая тут. И слегка скользкая наощупь, это ласкает горло, когда пьешь. И тело, когда моешься… — встречающий поглядывает на меня так, словно хочет, чтобы я оценила его шутку.

Ни тут-то было. Я отказываюсь вежливо, но твердо.

— А здесь дышать можно без защиты? — поглядываю в закрытые окна машины, которая едет как раз с такой скоростью, чтобы можно было рассмотреть редкие строения, явно недавно возведенные и без всякой экзотики. Просто и функционально. Безлико. Значит, никакой местной «культурной традиции», к которым принято относиться бережно, во всяком случае, в тех местах, которые находятся под юрисдикцией Земли, здесь нет и в помине. Да и сам пейзаж довольно унылый.

— В принципе, можно. Состав воздуха очень близок к тому, что надо человеку. С непривычки будет немного тяжеловато, как в очень душной комнате.

— Тут и так душно запредельно, — бурчу, чувствуя, что начинаю потеть, и сейчас стану вся красная и мокрая, что не добавит мне солидности.

Знаю от пилотов, да и от ненаглядного Алекса, что на всех не перевозящих пассажиров кораблях контуры охлаждения и очистки воздуха работают в экономрежиме. Ладно, мужчины. Но как в таких условиях решила жить жизнь Кира? Или у нее все же хватило ума после того первого неудачного полета на стажировке найти себе работу получше, чем потеть и задыхаться?

— Что же Вы сразу не сказали! — засуетился встречающий меня чиновник. — Сейчас заработает кондиционер, и Вам будет комфортнее! Простите… Мы же уже все тут привыкли. Придышались, так сказать. И Вы привыкнете.

— Не успею, надеюсь. Меня пригнали сюда с рутинной проверкой. Это ненадолго.

— Ну, Вы специалист, Вам виднее, — пожимает плечами миролюбиво чиновник.

Дышать и правда становится легче.

— А Вы будете проверять только медицинскую документацию? — очевидно, он хочет поддержать светский разговор, и не знает, о чем бы таком побеседовать с санитарным инспектором.

— А я должна еще и бухгалтерию? — меня раздражают мокрая спина и подмышки, хочется уже скорее в душ и лечь.

— А Вы компетентны? — интересуется чиновник, и тем самым уже практически восстанавливает меня против него.

Очень хочется ответить ему позаковыристее, чтобы внешне прилично, а если докопается в голове до смысла, чтоб у него осталось кислое послевкусие. Но почему-то расхотелось даже думать. Ладно б, не хотелось бы шевелиться, это для меня нормально. Но думать? Поэтому отвечаю, как есть:

— Нет. Мне никогда не давалась математика. Не женская это наука, — и опять припоминаю Киру, которая даже побеждала в лицее в каких-то там математических конкурсах межпланетного масштаба.

— А медицина?

— Я же не практикующий медик. Моя задача видеть соответствие провозимого товара санитарным нормам. Чтобы никто не пророс на лбу и спине мыслящей плесенью.

— А немыслящей можно?

— Никакой нельзя. И знаете, у меня такие мысли и не рождались. Можно, нельзя. Есть инструкции. Есть законы, утвержденные Верховной Радой Галактики. И мы с Вами получаем зарплату не от частных лиц.

— Вы всегда так рьяно защищаете закон?

— На моем уровне его достаточно просто соблюдать.

— А если не все рядом с Вами так думают?

— Думать и делать разные вещи. Я сужу по конкретным фактам. Если пытаются провезти опасный для здоровья Земли товар, то это должно быть пресечено. А с какими намерениями это делали, пусть разбирается СБГ.

— Вы с ними связаны?

— Чем? Они мне зарплату не платят. Зарплату мне платит Министерство охраны здоровья.

— И хорошо платят?

— А Вам?

— Не жалуюсь, — отвечает чиновник, не утративший своего оптимистичного дружелюбия за время затянувшейся дороги от космопорта до гостиницы. — Но ведь всегда хочется побольше. Хотя бы на немного.

— Безусловно! — он задел таки мою любимую струну, и теперь до самой двери моего номера будет слушать о переработках, компенсациях за вредность, причем не мою остальным, а мне за то, что любуюсь на эти рожи, потому что вредными условия моего труда признать никак не получается, и босс со своим предшественником уже неоднократно высказывались, что пятнадцать процентов к окладу за вредность положено им и моим лаборантам. За то, что они все вынуждены общаться со мной. А вовсе не мне.

Собеседник, вернее, благодарный слушатель, кивает мне с пониманием, короткими фразами выражает поддержку и сочувствие. Чем-то он так неуловимо расположил меня к себе. А ведь на каком-то моменте двинуть хотелось.

— Так Вы только систематизируете то, что осталось неразобранным после такой внезапной смерти нашего санитарного инспектора, и все?

— А что еще? Вряд ли меня здесь позовут выйти замуж.

— Я женат! — поспешно отвечает мне собеседник, и машина въезжает на подземную парковку гостиницы.

Едва я вылезаю с машины, как меня охватывают уже совершенно другие заботы, чем невыплаченная компенсация за неотгулянный отпуск еще при предыдущем начальнике станции. Свой отказ заплатить он мотивировал тем, что не привязывал меня фалом к станции, и я вольна была ехать куда хотела. А куда мне ехать? Все курорты казались мне заочно похожими на общежитие Медицинской академии — казенные койки, режим. И отличие курорта только в том, что там еще и за каждый шаг платить надо. А развлекаться я не смогу, зная, что это же мои кровные деньги. А вдруг мне не понравиться? И не уйдешь с шоу, так как за билет заплатила. Или в ресторане. А не понравится мне блюдо?