Шпионаж - [17]

Дверь открыла старая, сморщенная женщина. Оглядев Маргариту с головы до ног и, очевидно, вполне удовлетворенная этим осмотром, она провела ее в пышно, но неслыханно безвкусно убранную комнату, посреди которой стояла широкая низкая кровать.

В этой комнате Маргарита провела все лето.

То был настолько «приличный» дом, что жившие в нем женщины были освобождены от еженедельной явки на осмотр к полицейскому врачу, а сам д–р Бизар (в настоящее время — врач при женской тюрьме Сен–Лазар) в установленные законом сроки посещал этот дом свиданий лично.

Приближалась зима. Из отпусков, с купаний и дач в Париж возвращалась золотая молодежь.

Происходят изменения и в судьбе Маргариты Целле.

Среди тех, кто посещал дом, был богатый промышленник, без памяти влюбившийся в Маргариту. Он купил ей виллу в Нейи, обставил ее дорогой мебелью.

Теперь у Маргариты есть все: дом, авто, роскошные туалеты. Из девицы легкого поведения она превращается в даму полусвета. Она умеет вести легкий, свободный разговор, у нее обнаруживаются явные артистические способности.

Вместе со своим щедрым покровителем Маргарита едет на курорт и в Ницце узнает из газет, что ее бывший муж, капитан Мак–Леод, умер в Шотландии.

После его смерти остается куча долгов и маленькая дочь–сирота.

Маргарита возвращается в Нейи. Круг ее знакомств становится все шире, ее принимают в богатых домах, вилла ее постоянно полна гостей.

Проснувшись однажды в своей пышной постели и пробегая утренние газеты, она узнает, что покровитель ее арестован, уличенный в подделке чеков, все свое состояние он промотал на нее и песенка его спета. Несколько месяцев о Маргарите Целле ничего не слышно.

И вдруг былые ее друзья, по большей части и: хороших семей, получают пригласительные билеты, помеченные октябрем 1905 года, с просьбой пожаловать в музей Гиме, восточный молитвенный дом в Париже. Такие же билеты получают известные парижские артисты, писатели, музыканты.

В каждый билет вложена программа. Она сообщает, что музей Гиме устраивает вечер священных индийских танцев. На черном поле ярко–красным» буквами выведено имя исполнительницы— «Мата Хари».

Лишь узкий круг посвященных знает, кто скрывается под этим именем и что оно значит в переводе (по–малайски «мата» — глаз, «хари» — день, а в соединении это метафорически обозначает солнце).

Во всем этом таилась увлекательная загадка, и в назначенный вечер небольшой зал музея был переполнен.

Следует сказать, что успех Мата Хари был до такой степени головокружительным и бурным, каким он мог быть лишь в легко увлекающемся довоенном Париже. Оценивая дебют не известной дотоле танцовщицы, пресса буквально захлебывалась от восторга.

То, что исполняла Мата Хари, не было танцем в общепринятом европейском смысле слова. Это была пьянящая, полная чувственности пляска далекого Востока, вынесенная Маргаритой Целле из таинственного сумрака древних храмов Явы.

Обнаженное тело исполнительницы дразнило своей восхитительной гибкостью и пластичностью, изящество поз и движений гармонировало с нежной, сладострастной музыкой, которую исполнял небольшой оркестр.

Артистический Париж был в восторге — в искусстве Мата Хари было такое победоносное утверждение жизни и любви, что зрители выходили с представления счастливыми.

С того вечера имя Мата Хари стало известно всей французской столице. Никто не интересовался ее прошлым, все были убеждены, что это Богом одаренная актриса, истинный восточный самородок.

Одна из самых известных легенд о Мата Хари связана именно с ее происхождением.

Выдавая себя за уроженку Явы, Мата Хари рассказывала, что ранние ее годы пройти на Востоке, что она воспитывалась в одном из древних храмов Малабара и там же научилась танцам.

Писали, что из храма ее похитил некий английский офицер, который сделал ее своей женой и привез в Европу.

Легенда эта — во всяком случае, при жизни Мата Хари — имела упорное хождение и немало способствовала ее успехам.

Парижские залы наперебой предлагали ей щедрые ангажементы, ее пригласили в театр Мариньи на Елисейских полях, а затем и в Фоли Бержер. Каждое выступление Мата Хари становилось событием. У нее появились страстные почитатели, утверждавшие, что ни Айседора Дункан, ни Регина Баде, ни Ида Рубинштейн не могут сравниться по таланту и оригинальности с новой звездой.

Цены на спектакли Мата Хари назначались чисто американские, и тем не менее сборы были полными.

К ее небывалому успеху в Париже присоединились такие же блестящие гастроли в других европейских столицах.

Однажды после представления в Фоли Бержеп когда зрительный зал еще неистовствовал от восторга, а утомленная Мата Хари отдыхала в своей артистической уборной, к ней постучался незнакомый господин, назвавшийся маркизом Пьером де Монтессак.

Он был хорош собою, белокур, элегантно, со вкусом одет. В руках у маркиза был огромный букет дорогих орхидей.

Мата Хари ни разу не видела этого человека на своих концертах, между тем маркиз заявил, что он горячий поклонник ее искусства.

От всего существа маркиза веяло такой беззаботностью, тон его был столь непререкаемо настойчив и властен, что Мата Хари так и не поняла, почему у нее не хватило мужества оттолкнуть его так же, как отталкивала она десятки других поклонников.