Шпион в доме любви - [82]

Мужчина этот тоже был занят выполнением какой-то миссии. Он не был настроен рассказывать о целях своего предприятия, однако пользовался им как поводом, а может, и как алиби, когда ему нужно было уехать или когда он на день расставался с Кэй. У Элены было подозрение, что подруга считает двойника Пьера, как личность, сильнее, чем он есть на самом деле. Прежде всего, она наделяла его сверхъестественной мужской мощью, которую портила только его склонность засыпать до или после совокупления, не выказывая ни малейшей благодарности. Он мог прямо посреди разговора захотеть изнасиловать ее. Он терпеть не мог трусики и не хотел, чтобы она их носила. Его страсть исключала все остальное и возникала без предупреждения. Он не умел ждать, и Кэй научилась у него сбегать из ресторанов, мчаться в такси с задернутыми шторками и сношаться за деревьями в лесу или заниматься онанизмом в кинотеатре. Они никогда не проводили время в мещанской постели в теплой и уютной спальне. Его желания носили ярко выраженный антипостельный характер. Ему нравилось лежать на ковре, даже на холодном полу ванной комнаты, а иной раз они шли в удушливо жаркие турецкие бани или опиумные погребки, где он не курил, но любил лежать с ней на узкой циновке. Потом у них болели все кости, из-за того что они не выдерживали и засыпали. Задачей Кэй было потакать всем его капризам и самой пытаться на ходу получать от этого удовольствие, что было бы проще, если бы все не происходило настолько лихорадочно.

Но нет, ему нравилось только так. Она следовала за ним, как лунатик, отчего у Элены возникало ощущение, будто они спариваются в некоем сне. Временами, когда их совокупления-изнасилования не доводили Кэй до оргазма, она лежала рядом с ним, пока он спал, и мечтала о более чутком любовнике. Она закрывала глаза и думала, вот он очень медленно приподнимает подол моего платья. Сначала он просто на меня смотрит. Одна его ладонь лежит на моих ягодицах, тогда как другая исследует тело, двигаясь скользящими круговыми движениями. Его пальцы замечают, какая я влажная. Он трогает меня неторопливо, словно женщина, которая ощупывает шелк, проверяя качество.

Двойник Пьера переворачивался на бок, и Кэй задерживала дыхание. Если он проснется, то увидит, что руки ее находятся в довольно странном положении. Словно догадавшись о ее желаниях, он неожиданно клал ладонь ей между ног и оставлял лежать так, отчего Кэй боялась пошевельнуться. Присутствие его ладони возбуждало ее более чего бы то ни было. Она снова закрывала глаза и пыталась вообразить, что рука двигается. Чтобы представить это себе достаточно отчетливо, она начинала ритмично открывать и закрывать срамные губки, пока не добивалась оргазма.

У Пьера не было никаких причин опасаться Элены, которую он знал и с которой настолько близко сошелся. Но была еще Элена, которую он не знал, Элена мужеподобная. Хотя волосы ее не были коротко пострижены, хотя она не носила мужской одежды, не ездила верхом, не курила сигар и не ходила в те бары, где собирались женщины такого сорта, в ее индивидуальности пряталась Элена с мужским началом, пока что не отличавшаяся особенной активностью.

Во всем остальном, кроме любви, Пьер был беспомощен. Он не мог вбить в стену гвоздь, повесить картину или обсудить какую бы то ни было техническую проблему. Он жил в постоянном страхе перед слугами, портье и водопроводчиками. Он не мог принять решения или подписать самый захудалый контракт. Он признавался в этом, потому что это соответствовало его небрежности, тогда как Элена становилась от всего этого только еще смелее.

Она ощущала насущную необходимость быть его защитой. Как только его роль агрессивного любовника заканчивалась, он, как паша, откидывался на подушки и давал ей возможность руководить. Он не обращал внимания на то, что тем самым пробуждает в ней другую личность. Зато она заметила, как эта ее особенность привлекает женщин.

Кэй предложила ей знакомство с Лейлой, известной певичкой сомнительного пола, выступавшей по ночным клубам. Когда они приехали к ней, Лейла лежала в постели. В комнате стоял терпкий аромат цветов. Лежала Лейла, прислонившись к изголовью, расслабленная и пьяная. Элена решила, что накануне вечером она пила, но выяснилось, что такова была ее обычная манера лежать. Из этого нежного тела исходил голос мужчины. Она рассматривала Элену своими темно-синими глазами, оценивая с головы до ног, как это делают представители сильного пола.

Тут в комнату вошла Мэри, любовница Лейлы, сопровождаемая шелестом своей широкой шелковой юбки, развевавшейся из-за быстрой походки хозяйки. Она улеглась в изножье постели и взяла Лейлу за руку. Они смотрели друг на друга со столь откровенной страстью, что Элена потупилась. У Лейлы были тонкие черты лица, тогда как внешность Мэри казалась более заурядной. Лейла густо обвела глаза черным, как на египетских фресках, тогда как Мэри воспользовалась пастельными красками — зеленые тени над бледными веками и кораллово-красного цвета ногти и губы. Брови Лейлы имели естественную ширину, в то время как у Мэри они были тонко выщипаны. Когда они смотрели друг на друга, черты Лейлы расплывались, тогда как у Мэри они, напротив, приобретали утонченность. Однако голос ее продолжал звучать нереально, а фразы получались невнятными и незаконченными. Присутствие Элены выбивало Мэри из колеи. Вместо того чтобы рассердиться, она повела себя так, как вела бы с мужчиной, и попыталась очаровать гостью. Ей не нравилось то, как Лейла смотрит на Элену. Разговаривая, она сидела рядом с ней, поджав под себя ноги, как маленькая девочка, и соблазнительно подставляя ей губы. Однако подобная ребячливость менее всего нравилась Элене в женщинах, и она повернулась к Лейле, которая вела себя по-взрослому непринужденно.