Шпион - [39]

— Значит, он работал на американцев.

— Почему вы так уверенно говорите об этом?

— Потому что вскоре после нашей встречи Бергер из Берлина исчез.

— Как вы об этом узнали?

— От капитана Квашнина. Как-то он спросил меня, не знаю ли я, где живёт Бергер. Ему приказал его найти генерал-полковник Серов. Он заподозрил, что я не все деньги передал ему. Или часть их он вернул мне. Меня это оскорбило. Я помнил адрес профессора и продиктовал его Квашнину. Я не сомневался, что профессор порядочный человек и опровергнет эти предположения. Через несколько дней Квашнин сообщил, что Бергер исчез и никто не знает, где он. Тогда я и подумал, что профессор не так прост, как хочет казаться.

— Если вы правы, зачем американцам предупреждать французов о том, что готовится похищение Зенгера?

— Чтобы его не получили мы. Вряд ли американцам понравится, если Советский Союз создаст ракетоплан Зенгера, который может бомбить Нью-Йорк. Без Зенгера это очень проблематично. Я уверен, что и с Зенгером ничего не получилось бы. В Советском Союзе не тот уровень технологии, чтобы реализовать такой проект.

— Скажите, Григорий, как бы вы поступили, если бы не эта история с попыткой похищения Зенгера? Вернулись бы в Москву?

— Вы всё ещё подозреваете, что я агент советской разведки, которого внедрили в Великобританию?

— Такая у меня работа, Григорий.

— Да, вернулся бы в Москву. И мой контакт с вами остался бы в безвозвратном прошлом. Но я благодарен вашей службе за то, что вы так оперативно провели мою эвакуацию.

— Мы называем это инфильтрацией.

— Пусть так. Вы избавили меня и мою семью от очень серьёзных неприятностей. Получилось так, как получилось. Об этом можно сожалеть, но изменить нельзя. Прошение о политическом убежище я написал уже на аэродроме Темпельсдорфа, пока «Ланкастер» готовили к вылету…

XXIV

Заявление.

Королевскому Правительству Великобритании.

1. В результате недавно завершённой второй мировой войны моя страна стала страной сирот, вдов, физических калек и обездоленных людей; обильно пролитая кровь и сверхчеловеческие лишения моего народа не привели к улучшению его правового, духовного и экономического положения. Страна нуждается в радикальной политической деконструкции и экономическом обновлении.

2. Между тем дело ведётся к новой, третьей мировой войне, застрельщиками которой выступают четырнадцать членов и кандидатов Политбюро; я знаю, что политика Политбюро, рассчитанная на разжигании третьей мировой войны, ничего общего не имеет с интересами и нуждами моего народа, равно как и народов всего мира, а потому отказываюсь быть инструментом и участником этой политики.

3. Внешнюю политику СССР я всегда считал и считаю империалистическо-экспансионисткой, попирающей независимость других стран; она имела и имеет целью достижение мирового господства. Я не согласен ни с одним пунктом этой политики и отказываюсь быть инструментом и участником её проведения.

4. Я нахожусь в лагере резкой политической оппозиции к грубым приёмам советской дипломатии на международных собраниях; эти приёмы не только подрывают основы международного сотрудничества, но и создают плохую репутацию моему народу, который, однако, совершенно не повинен; двадцать пять «вето» ни в коем случае не являются выражением воли моего народа. Я отказываюсь быть в числе возмутителей спокойствия во всём мире.

5. Благодаря совершенно неправильной и негуманной (как по форме, так и по содержанию) внешней политики, проводимой Политбюро, мои страна и народ фактически изолированы от внешнего мира. Эту политику изоляции народа я считаю вредной и губительной и отказываюсь быть инструментом и участником её проведения.

6. На протяжении двух с половиной лет работы в Главном Штабе Советской военной администрации в Германии я пришёл к твёрдому и вполне обоснованному заключению, что оккупационная политика Политбюро в Германии, Австрии и Польше имеет совсем не те цели, которые провозглашаются официально, а цели, идущие далеко за пределы интересов мира и безопасности в Европе вообще и интересов немецкого народа в особенности. Предвидя опасные последствия этой политики, я отказываюсь быть инструментом и участником её проведения.

7. В области внутренней политики Политбюро наблюдаются тенденции к дальнейшей унификации всех сфер советской жизни по вульгарным схемам и представлениям абсолютизма «вождей»; произвол и разгул МВД и МГБ в сочетании с советской пропагандой делают жизнь не только неприятной, но и невыносимой; СССР продолжает оставаться страной подневольного труда, лишенной элементарной свободы; СССР продолжает оставаться страной «исправительно-трудовых лагерей» и каторг с тридцатью миллионами подневольников-рабов; СССР стал страной невиданной в истории эксплуатации человека государственной бюрократией. Я отказываюсь от участия в этой «политике» и перехожу в лагерь её решительных противников, поскольку в этом заинтересован мой народ.

8. Тридцать лет жизни в СССР и шестнадцать лет пребывания в рядах Всесоюзной Коммунистической Партии большевиков дают мне обоснованную возможность заявить, что ВКП(б) является антинародной, а в некоторых вопросах противоестественной политической силой; само собой разумеется, что я порываю с этой антинародной политической силой, которая ни в коей мере не отражает интересом и чаяний моей страны.