Шпион среди друзей. Великое предательство Кима Филби - [83]

Николас Эллиотт должен был бы потерять работу, после того как, по выражению коллеги, «выставил всех идиотами». Удивительно, но он уцелел; взбучку, может, и получил, но не уволили — где еще такое было бы возможно? Клуб своих не сдает, как вскоре доказал и сам Эллиотт. Со свойственной ему беззаботностью он написал: «Из-за неумелых действий буря в стакане превратилась в настоящий дипломатический скандал, в результате которого была незаслуженно дискредитирована МИ-6. Вина лежит на некомпетентных политиках, и в первую очередь на Идене, не сумевших это дело разрулить». Оставшись шефом лондонской штаб-квартиры, Эллиотт категорически отрицал свою вину, как и вину коллег по разведке. До конца дней он защищал Бастера Крэбба, настаивая на том, что его друг погиб на боевом посту. «Он был смельчаком и патриотом, — написал Эллиотт. — Почему и вызвался сделать то, что сделал». Крэбб доказал свою лояльность, а в мире Эллиотта не было ничего важнее.

Через год с лишним после исчезновения Крэбба какой-то рыбак обнаружил в Чичестерской бухте неподалеку от острова Пилси разложившийся труп. От головы и рук ничего не осталось, но по особым приметам на теле в гидрокостюме «Пирелли» коронер признал в миниатюрном трупе Лайонела Крэбба. Обнародованный вердикт о причине смерти и сам факт отсутствия у покойника головы и рук спровоцировали бурю конспирологических теорий, не успокаивающуюся по сей день: Крэбб стал перебежчиком; он был застрелен советским снайпером; его схватили и подвергли идеологической обработке, после чего он работал инструктором по дайвингу в военно-морском флоте противника; его специально внедрили в советскую систему как двойного агента МИ-6. Южноафриканский ясновидящий утверждал, что Крэбба всосало помпой в спецприемник на «Орджоникидзе», где его держали прикованным, а затем вышвырнули в открытое море. И так далее. Даже спустя восемь лет Маркус Липтон, неугомонный член парламента, по-прежнему требовал, хотя и безуспешно, повторного открытия дела. Хотя загадка Крэбба так и не получила внятного разъяснения, миниатюрный водолаз обрел своего рода бессмертие. Его имя упоминалось в числе прототипов Джеймса Бонда. Будучи офицером морской разведки, Ян Флеминг хорошо его знал, и дело Крэбба вдохновило его на написание «Шаровой молнии», где Бонд обследует корпус яхты «Летающая тарелка».

Вывод Эллиотта о смерти Крэбба представляется наиболее правдоподобным: «Почти наверняка он умер от респираторной проблемы, будучи заядлым курильщиком и не отличаясь хорошим здоровьем, или, вполне возможно, вышло из строя оборудование». Эллиотт с порога отметал вероятность того, что Крэбба ликвидировали Советы, а мысль о предательстве даже не приходила ему в голову. Но вот, спустя пятьдесят с лишним лет, откуда ни возьмись выплыл русский водолаз с признанием, что он своими руками убил Крэбба после получения конфиденциальной информации от британского шпиона.

Если Советы были предупреждены о готовящейся подводной операции (что представляется вероятным) и если Крэбб действительно погиб в результате (что кажется, по крайней мере, возможным), то существовал только один человек, способный передать такую информацию.

У Кима Филби упало сердце, когда в июле ему позвонил Николас Эллиотт и «пригласил в контору». Прошло всего семь месяцев с тех пор, как Макмиллан отвел от него все подозрения. Неужели МИ-5 нашла новые доказательства? Или заговорил очередной перебежчик?

— Опять какая-то неприятность? — насторожился Филби.

— Скорее наоборот, — последовал ответ.

Несмотря на бурный скандал вокруг дела Крэбба, Эллиотт нашел время продемонстрировать свою лояльность особой закваски. Он сделал то, что обещал и во что никто (включая Филби) не верил: устроил второй приход своего друга в МИ-6.

Глава 14 Наш человек в Бейруте

Возвращение Кима Филби в британскую разведку показало, что «клуб старых друзей» функционирует без сучка и без задоринки: одному шепнули на ухо, другому кивнули, с третьим пропустили по стаканчику — и колесо завертелось.

Николас Эллиотт последовательно просвещал журналистов и поддерживал близкие отношения с несколькими крупными издателями. В доме Уайта, где он устраивал регулярные ужины, Эллиотт знакомил журналистов-ветеранов с шефом. Ян Флеминг, его боевой товарищ по морской разведке, стал зарубежным уполномоченным медиа-холдинга «Кемсли», куда входила газета «Санди таймс». «В те времена СРС поддерживала тесную связь с полезными людьми, — впоследствии вспоминал Эллиотт. — А Ян был весьма полезен: у него имелись важные контакты в разных точках, и он периодически получал ценную информацию. Я к нему обращался, когда мне нужен был кто-то в Лондоне и, гораздо реже, в других местах». Флеминг с готовностью «смазывал колеса» британской разведки. «Кемсли-пресс» давала добро многим своим зарубежным корреспондентам на сотрудничество с МИ-6 и даже брала оперативников на работу в качестве иностранных корреспондентов. Другим полезным журналистом был Дэвид Астор, издатель газеты «Обсервер». Позже Астор попытался как-то затушевать свои связи с британской разведкой, но за ними с Эллиоттом тянулся длинный шлейф отношений: сначала Итон, а в тридцать девятом году Гаага, где Астор, по словам его кузины, актрисы Джойс Гренфелл, «имел дела с секретной службой», как раз когда там работал Эллиотт.