Шпион среди друзей. Великое предательство Кима Филби - [117]
«По поводу Филби все отшучивались. Синклер и Мензис [бывшие шефы МИ-6] не желали слышать никакого компромата на него».
«И вот приходит шифровка о том, что у нас появились доказательства, тогда я посылаю ответную шифровку Уайту: я должен лететь, чтобы его разоблачить. Это слишком долго тянулось, я должен был все из него вытянуть — ради семьи. Что я чувствовал? Вообще-то я не склонен к эмоциям, но я был привязан к его женщинам и детям, и мне всегда казалось, что Филби и сам хотел бы облегчить душу, чтобы успокоиться и наслаждаться крикетом, который он так любил. Он знал все про ставки, от и до. Он был готов рассуждать о крикете до третьих петухов. Короче, Дик Уайт дал мне добро. Поезжай. Я прилетел в Бейрут, мы встретились, и я ему сказал: если ты человек умный, каковым я тебя считаю, то хотя бы ради семьи ты выложишь все как на духу, потому что игра окончена. Прижать его в суде мы бы все равно не смогли, он бы все отрицал. Между нами, сделка была проще некуда. Он должен был облегчить душу, тем более что ему самому, по-моему, этого хотелось, если он меня не обманул, но он должен был рассказать нам всё касательно нанесенного ущерба. Это было главное условие. Без купюр. О чем, например, могли спрашивать его в КГБ: „На кого из сотрудников вашей конторы, потенциально готовых работать с нами, мы можем выходить напрямую, без вас?“ Он мог назвать конкретных людей. Нам это надо было знать. И что еще он им передавал. На этом мы стояли твердо».
Далее в моих записях следует прямой диалог:
Я: «А если бы он отказался сотрудничать, какие бы санкции последовали»?
Эллиотт: «Вы о чем, старина?»
«О санкциях, Ник. Чем вы могли ему пригрозить? Например, насильно отправить самолетом в Лондон?»
«Никому он там был не нужен, старина».
«А как насчет крайних мер… уж извините… вы могли его ликвидировать?»
«Дорогой. Он же наш».
«Что ж тогда вы могли предпринять?»
«Я ему сказал: в противном случае — полная изоляция. Ни одно посольство, ни одно консульство, ни одна дипломатическая миссия на всем Ближнем Востоке не подпустит его на пушечный выстрел. От него отвернутся люди бизнеса, на его журналистской карьере можно будет поставить крест. Он станет прокаженным. Его жизнь закончится. Мне даже в голову не могло прийти, что он намылится в Москву. Он совершил ошибку в прошлом и, чтобы с этим покончить, он во всем сознается. И мы все забудем. А как же семья, Элеанор?»
Я упомянул не столь привилегированных предателей: зла совершили меньше, чем Филби, но схлопотали большие сроки.
«Ну да, Вассалл — но он же не был птицей такого высокого полета, верно?» [Джон Уильям Вассалл, гомосексуалист, сын англиканского священника, секретарь морского атташе при британском посольстве в Москве, был приговорен к восемнадцати годам тюрьмы за шпионскую деятельность в пользу КГБ.]
«Это был наш первый разговор, мы договорились снова встретиться в четыре, и он пришел в четыре с чистосердечным признанием, восемь или девять машинописных страниц убористым шрифтом — нанесенный ущерб, вся история, куча подробностей. Потом он мне говорит: „Сделай одолжение. Элеанор в курсе, что ты в городе. Обо мне она ничего не знает. Но если ты не зайдешь выпить, она почует неладное“. Я говорю: „Ладно, ради Элеанор я зайду и с тобой выпью“. Но сначала я должен был зашифровать текст и отправить его Дику Уайту, что я и сделал. Когда я к ним пришел, он валялся на полу. Наклюкался. Мы отнесли его в постель. Элеанор держала за плечи, я за ноги. Пьяный, он всегда молчал. Ни разу от него не слышал ни одного слова. Тут я ей и говорю: „Знаешь, из-за чего все это?“ — „Нет“, — отвечает. „Он, блин, русский шпион“. Он меня предупреждал, что она его не раскусила, и это была правда. В общем, я отправился в Лондон и оставил его на Питера Ланна, чтобы тот продолжал допрос. Дик Уайт вел дело очень хорошо, но ни слова не сказал американцам. Мне пришлось срочно лететь в Вашингтон и все им рассказывать. Бедняга Джим Энглтон. Будучи шефом конторы в Вашингтоне, он так плясал вокруг Филби, а узнав правду — то есть когда я все сказал, — ну вроде как развернулся на сто восемьдесят. Мы с ним ужинали несколько дней назад».
«Есть у меня теория, что когда-нибудь КГБ опубликует продолжение автобиографии Филби. Первая книга оборвалась на 1947 годе. Я думаю, у них в запертом шкафчике должна лежать еще одна. Наверняка в числе прочего Филби посоветовал им навести глянец на своих головорезов. Приодеть, надушить. Сделать утонченнее. Сегодня они выглядят совершенно иначе. Сметливые как черти, гладенькие, первоклассные ребята. Это работа Филби, зуб даю. Нет, у нас даже в мыслях не было его убивать. Но он меня перехитрил. Я полагал, что он хочет сохранить статус-кво».
«Согласитесь, оглядываясь назад на все, чем мы занимались… согласитесь… сколько было смеха, как же мы ржали… в этом было столько любительщины. Все эти проходы в горах Кавказа, агенты туда-сюда… сплошная любительщина. Конечно, он сдал Волкова, и они его убили. Так что когда Филби написал мне из Москвы и предложил с ним встретиться в Берлине или Хельсинки и ничего не говорить ни Элизабет, ни Дику Уайту, я ему ответил: „Положи от меня цветы на могилу Волкова“. По-моему, неплохо.
Олег Гордиевский казался идеальным продуктом системы — его отец работал в НКВД, брат стал нелегалом-разведчиком КГБ, сам он окончил элитарный МГИМО, поступил на службу в Первое главное управление, получил звание полковника КГБ. Однако больше десяти лет он работал на МИ-6 и стал одним из ключевых агентов британской разведки, сыгравшим немалую роль в истории холодной войны. По его словам, делал он это исключительно из идейных соображений. В книге «Шпион и предатель», основанной в числе прочего на интервью с Гордиевским, британский писатель и историк Бен Макинтайр пытается разобраться, что заставило этого человека, столь глубоко укорененного в системе, восстать против нее.
История Эдди Чапмена — самого известного двойного агента Второй мировой войны. Фоном для этой головокружительной биографии послужили драматические и кровавые события середины XX века, невероятные успехи и обескураживающие ошибки спецслужб Британской империи и Третьего рейха, «тихая война» математиков и контрразведчиков за секретные шифры противника, невозможное сплетение судеб — словом все то, что мы привыкли видеть в лихо закрученных шпионских романах. Разница в том, что «Агент Зигзаг» Бена Макинтайра — хоть и увлекательное по форме, но серьезное по масштабу проделанной работы биографическое исследование, базирующееся на недавно открытых для историков архивных документах британской контрразведки МИ-5.
Ударив шестнадцатилетнюю Урсулу Кучински дубинкой на демонстрации, берлинский полицейский, сам того не зная, определил ее судьбу. Девушка из образованной еврейской семьи, чьи отец и брат исповедовали левые взгляды, стала верной сторонницей коммунизма и двадцать лет занималась шпионажем на Советский Союз. Агент Соня получила боевое крещение в Шанхае у Рихарда Зорге, прошла разведшколу в Москве, едва не приняла участие в покушении на Гитлера, собственноручно собирала радиопередатчики, в годы Второй мировой передавала в СССР атомные секреты, полученные от ученого-разведчика Клауса Фукса, и ни разу не провалила задания.
Начало 1943 года, победоносная германская армия уже потерпела первые крупные поражения — Сталинград и Эль-Аламейн, союзники уже очистили от войск Роммеля Северную Африку. На Восточном фронте противники собирают силы перед решающей схваткой под Курском, на Западном союзники готовятся к вторжению в Европу. Самый прямой путь на континент — через Сицилию. Но это так же хорошо понимает и руководство вермахта.И вот тогда в результате невероятного плана, родившегося в голове писателя-дилетанта, и в осуществлении которого приняли участие гробовщик, разведчик-трансвестит, хорошенькая секретарша и морской волк, на свет появился Человек, Которого Не Было.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.