Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье - [181]

– Я хочу спать, – сказал он. – Дай мне сначала выспаться.

– Он угнал мотоцикл в районе Вильмсдорфа, – сказал русский капитан, – расспрашивал о каком-то Фритцше на станции. Что он будет делать дальше?

– У него состоится еще один сеанс связи. Сегодня вечером, – предположил сержант. – Если ему есть о чем сообщить.

– В то же время?

– Нет, разумеется. И не на той же частоте. Не из того же места. Он может отправиться в Витмар, или в Лангдорн, или в Волькен. Может добраться даже до Ростока. Но не исключено, что останется у нас в городе, но сменит дом. Или не станет ничего передавать вообще.

– Сменит дом? Кто посмеет дать пристанище шпиону?

Сержант пожал плечами, словно и сам был бы не прочь. Слегка обиженно капитан спросил:

– Почему вы считаете, что он ведет передачи из дома? Быть может, он выходит на связь из леса или даже с поля? Откуда такая уверенность?

– Сигнал очень стойкий. Он использует мощный аппарат. От батареи такой мощности не получишь. По крайней мере от переносного аккумулятора. Он подключается к электрической сети.

– Оцепите город, – распорядился капитан. – Прочешите каждый дом.

– Но ведь он нужен нам живым, – возразил сержант, разглядывая свои руки. – Да и вам тоже.

– Тогда скажите мне сами, как лучше поступить.

– Сделать так, чтобы он вышел на связь наверняка. Это первое. И удержать его в пределах города. Это второе.

– Каким образом?

– Действовать придется оперативно.

– Я спрашиваю: что для этого необходимо?

– Введите в город войска. Все подразделения, какие только сможете собрать. Танки, пехоту. Впрочем, это не так важно. Создайте видимость активности. Заинтересуйте его. Но как можно быстрее!

– Я скоро уйду, – сказал Лейсер. – Не позволяй мне оставаться. Только налей мне кофе, и я уйду.

– Кофе?

– У меня есть деньги. – Лейсер произнес это так, словно больше у него ничего не было. – Вот.

Он выбрался из постели, достал из пиджака бумажник и вытянул из тугой пачки сотенную купюру.

– Возьми себе.

Но она вдруг выхватила у него бумажник и со смехом высыпала его содержимое на одеяло. У нее была манера поведения, как у нескладного котенка, в которой проскальзывало что-то безумное и инстинктивное. Он наблюдал за ней, никак не реагируя, а только лишь проводя пальцами по ее обнажившемуся плечу. Она заметила фотографию женщины – блондинки с округлым лицом.

– Кто она? Как ее зовут?

– На самом деле ее не существует, – ответил он.

Она взялась за письма и стала читать одно из них вслух, откровенно смеясь над наиболее сентиментальными пассажами.

– Кто она? – продолжала дразнить она Лейсера. – Кто она такая?

– Говорю же, ее не существует.

– Так, значит, я могу их порвать? – Она взялась за письмо обеими руками, держа его прямо перед ним и ожидая его возражений. Лейсер молчал. Она слегка надорвала листок, все еще глядя на него, а потом порвала пополам, как поступила и со вторым, и с третьим.

Потом она обнаружила фотокарточку ребенка – девочки в очках лет, вероятно, восьми или девяти и снова спросила:

– А это кто? Это твоя дочка? Хотя бы она существует?

– Нет, не моя. Это не более чем просто фотография.

Она порвала и ее тоже, разметав мелкие клочки по постели драматическим жестом, а потом повалилась на него, целуя в лицо и шею.

– А ты кто такой? Как тебя зовут?

Он уже готов был ей все рассказать, когда она неожиданно отпихнула его от себя.

– Нет! – воскликнула она. – Нет. Не надо! – Потом понизила голос: – Я хочу, чтобы у тебя ничего не было. Даже имени. Ты должен отделиться от всего. Только ты и я. Мы придумаем себе новые имена, будем жить по иным законам. И никого больше, вообще никого, даже отца с матерью. Мы станем печатать свои газеты, пропуска, продуктовые карточки, создадим новых людей. – Она шептала, и глаза ее сияли восторгом.

– Ты – шпион, – сказала она, прижавшись губами к его уху. – Ты секретный агент. И у тебя есть пистолет.

– Нож бесшумнее, – отозвался он, а она продолжала смеяться без остановки, пока не заметила синяки у него на плечах от лямок рюкзака. Она прикоснулась к ним с любопытством и уважительным страхом, с каким ребенок прикасается к чему-то уже мертвому.

Она ушла, захватив корзину для покупок и все еще сжимая рукой ворот плаща. Лейсер оделся, побрился под холодной водой, глядя на свое вдруг постаревшее лицо в чуть кривоватом зеркале над раковиной. Она вернулась почти в полдень и казалась до крайности встревоженной.

– Город переполнен солдатами. Армейскими грузовиками. Что им здесь понадобилось?

– Быть может, они кого-то разыскивают?

– Но они лишь расселись повсюду и пьют пиво.

– Что за солдаты?

– Я не знаю. По-моему, русские. Откуда мне знать?

Он подошел к двери.

– Я вернусь через час.

– Ты хочешь сбежать от меня, – сказала она, ухватив его за рукав и уже, кажется, готовая закатить сцену.

– Я правда вернусь. Быть может, немного позже. Вероятно, ближе к вечеру. Но если я вернусь…

– Что тогда?

– Это будет опасно. Мне придется… Придется кое-что сделать здесь у тебя. Сделать нечто опасное.

Она поцеловала его легкомысленно и бездумно сказала:

– Обожаю опасность.

– Четыре часа, – сказал Джонсон, – если он еще живой.

– Разумеется, живой, – огрызнулся Эвери. – Как у тебя язык поворачивается?