Шпион. Последний из могикан - [291]

— Они повернут в ущелье, где лес гуще, и тогда мы очутимся как раз на фланге, — возразил разведчик. — Иди туда, сагамор. Ты еле-еле поспеешь издать вовремя боевой клич и пустить в дело своих воинов. Я же останусь здесь во главе тех, чья кожа одного цвета с моей. Ты меня знаешь, могиканин: мой оленебой не даст ни одному гурону зайти незамеченным тебе в тыл.

Индейский вождь помедлил еще с минуту, наблюдая за сражением, поле которого быстро перемещалось вверх по склону, что было верным признаком торжества делаваров, и не двинулся с места, пока не убедился, что друзья и враги уже близко; это подтвердили делаварские пули, защелкавшие в сухих листьях, словно градинки, предвестницы бури. Соколиный Глаз и трое его спутников отошли немного назад и встали под прикрытие, ожидая исхода сражения с тем спокойствием, какое дает лишь большой опыт.

Вскоре выстрелы перестали отдаваться громким эхом в лесу и зазвучали так, словно бой шел на открытой местности. То тут, то там на опушке замелькали гуроны, вытесненные из лесу; достигнув прогалины, они поспешно стягивались, словно готовясь дать последний отпор. Число их все возрастало, и вскоре они слились в одну темную шеренгу, с упорством отчаяния искавшую хоть какое-нибудь прикрытие. Хейуорд, охваченный нетерпением, тревожно посмотрел на Чингачгука. Вождь с бесстрастным лицом сидел на скале и взирал на происходящее так хладнокровно, как будто находился здесь лишь для того, чтобы полюбоваться зрелищем.

— Могиканину пора бы ударить на врага! — сказал Дункан.

— Нет, еще нет, — возразил разведчик. — Когда Чингачгук увидит, что наши близко, он даст им знать о себе. Смотрите-ка, мерзавцы облепили вон те сосны, словно рой пчел, возвратившихся в улей. Ей-богу, по такому клубку темных шкур женщина — и та не промахнется.

В ту же секунду Чингачгук издал клич, и дюжина гуронов рухнула наземь под пулями его воинов. В ответ на зов могиканина из лесу донесся боевой клич, и воздух огласился таким оглушительным воем, словно тысяча голосов слилась в едином усилии. Гуроны дрогнули, ряды их смешались, и в образовавшуюся брешь ворвалась из лесу сотня делаваров во главе с Ункасом.

Молодой вождь махнул рукой направо и налево, указывая направление своим людям, которые тут же разделились и бросились преследовать противника. Боковая линия гуронов окончательно распалась, и оба ее крыла опять устремились в лес, гонимые победоносными ленапе. Прошло не более минуты, а шум боя уже стал затихать, рассеиваясь в разные стороны и замирая под густыми лиственными сводами. Однако небольшая кучка гуронов не пожелала искать спасения в лесу, а медленно и мрачно, подобно стае затравленных львов, отходила вверх по косогору, с которого только что спустился Чингачгук со своим отрядом, чтобы принять деятельное участие в погоне. В середине этой кучки было отчетливо видно свирепое, дикое лицо Магуа, даже теперь сохранявшего властный вид вождя.

Стремясь ускорить преследование, Ункас разделил свои силы и остался почти один. Но едва он увидел Хитрую Лисицу, как забыл обо всем на свете. С боевым кличем, на который к нему сбежалось человек шесть-семь его воинов, он, не задумываясь о неравенстве сил, ринулся на врага. Магуа, не спускавший с могиканина глаз, со злобной радостью остановился и приготовился к отпору. Но в тот момент, когда он уже решил, что пылкий могиканин по неосмотрительности угодил ему в руки, раздался еще один боевой клич, и Длинный Карабин в сопровождении своих белых соратников кинулся на выручку другу. Гурон немедленно повернул и устремился вверх по откосу.

Сейчас было не до приветствий и поздравлений: Ункас, словно не замечая, что друзья рядом, с быстротой ветра продолжал гнаться за врагом. Напрасно Соколиный Глаз кричал ему: «Держись под прикрытием!» Молодой могиканин не обращал внимания на вражеский огонь и вскоре принудил отступающих бежать столь же стремительно, как он сам. К счастью, это состязание в скорости длилось недолго; к тому же удачная позиция белых дала им такой выигрыш во времени и расстоянии, который не позволил могиканину перегнать спутников и пасть жертвой собственной отваги. Предупреждая подобное бедствие, преследователи на плечах преследуемых ворвались в селение вейандотов.

При виде родных жилищ утомленные гуроны собрались с духом, остановились у хижины совета и с яростью отчаяния возобновили бой. Делавары нападали с неистовством урагана, сея на своем пути смерть и разрушение. Томагавк Ункаса, ружье Соколиного Глаза, даже твердая еще рука Манроу — все пошло в ход, и вскоре трупы врагов усеяли землю. Тем не менее Магуа, по-прежнему смело кидавшийся в самую гущу схватки, увертывался от сыпавшихся на него ударов так ловко, словно находился под защитой некой волшебной силы, охранявшей любимцев судьбы, как повествуют древние сказания. Увидев, что его сотоварищи пали, коварный вождь испустил яростный вопль отчаяния и вместе с двумя уцелевшими друзьями покинул поле боя, предоставив делаварам снимать с убитых кровавые трофеи победы.

Ункас, тщетно искавший соперника глазами во время жестокой схватки, бросился теперь в погоню за гуроном; Соколиный Глаз, Хейуорд и Давид последовали за молодым вождем. Разведчик мог сделать для своего юного друга только одно — выставить дуло ружья чуть-чуть вперед и прикрывать им Ункаса, словно заколдованным щитом. Магуа возымел было намерение в последний раз попытаться отомстить за свой проигрыш, но намерение это, видимо, рассеялось столь же быстро, как возникло, потому что Лисица сперва укрылся от преследователей в густых кустах, а затем нежданно проскользнул в уже известную читателю пещеру. Соколиный Глаз, который не пустил ему вдогонку пулю лишь из боязни попасть в Ункаса, издал торжествующий крик и объявил, что дело выиграно. Преследователи устремились в длинный узкий проход как раз вовремя, чтобы не потерять из виду бегущих гуронов. Они гнались за ними по галерее и смежным помещениям, сопровождаемые криками и воплями сотен женщин и детей. В тусклом неверном свете пещера казалась адом, где мечутся толпы грешных душ, преследуемые кровожадными демонами.