Шпион под подозрением. Спасские ворота - [9]

На следующий день Калягин взял слово на партийном собрании и заклеймил аморальное поведение «разложенца» Успенского. Всем стало ясно, что молодой коммунист Калягин далеко пойдет.

Любопытно, что сам Успенский отнесся ко всему философски. «Ерунда, — говорил он друзьям. — Главное — не принимать близко к сердцу».

Калягин и отсюда извлек урок. Отныне он старался не придавать вещам большего значения, чем они того заслуживали. В темноте он протянул руку к прикроватной тумбочке и нащупал под будильником узкую полоску бумаги. На одной ее стороне были две вертикальные колонки цифр — «справка» о его самочувствии.

7 декабря

В штатном расписании хозяйственного управления Совета Министров Зина Потапова занимала самую нижнюю ступеньку. Много лет назад она подписала договор, раз в год гарантировавший ей новый фартук, пару шлепанцев и… пятнадцать лет или расстрел за разглашение служебных тайн.

В целом она устраивала работодателей, и после годичного испытательного срока КГБ счел ее чистой. Даже единственное пятно в Зининой биографии — отец, скончавшийся в сталинских лагерях, — не было принято во внимание. В конце концов, у каждого в этой стране кто-то побывал там.

Но понурая тощая домработница вовсе не собиралась забывать об отце и прощать его убийц. Однажды на дне рождения у сестры, когда гости уже захмелели и запели лагерные песни, Зина разрыдалась и дала волю затаенным чувствам — горькой обиде и ненависти.

Случайно в компании оказалась английская учительница, которая была настолько поражена увиденным, что не стала хранить это в секрете.

Так для Потаповой начался длинный путь, который привел ее морозным декабрьским утром на седьмой этаж правительственного дома, в квартиру министра Калягина.

Примерно на полчаса позже ее туда же заявился Перминев. В лифте он растрепал прилизанные волосы и сдвинул набок узел галстука. Такие фокусы обычно производили нужное впечатление.

— Когда вам позвонили? — Калягин, казалось, не на шутку разозлился.

— Минут сорок назад. Вас ждут к восьми тридцати ровно. Въезд через Боровицкие ворота. Надо спешить.

Министр старался сохранить спокойствие, но унять бешеное сердцебиение не удавалось. Вот оно! Наконец-то он дождался своего часа.

Надевая пальто, Калягин наткнулся взглядом на равнодушно-пустое лицо Перминева. Ни ободряющей улыбки, ни понимания важности происходящего, ни почтительности — абсолютно никаких чувств нельзя было прочесть на физиономии этого типа.

Но даже этот хорек растерялся, когда увидел присланный За Калягиным автомобиль. Старая «волга» исчезла, словно ее не было и в помине. У подъезда ждал сверкающий лаком «зил». И пусть западным туристам он мог показаться точной копией американских лимузинов двадцатилетней давности; здесь, в России, он символизировал высшую власть.

Зина Потапова тщательно прибралась в квартире Калягина, позвонила в прачечную, чтобы забрали выгладить один из его костюмов. Какие бы чувства она ни испытывала, вычищая грязь за хозяевами жизни, работала Зина, как и всякая простая русская женщина, на совесть. Она считала, что домработницы на то и существуют, чтобы министры жили в чистоте и аккуратно одевались. Каждому свое. Кто не работает, тот не ест.

Правда, в глубине души она понимала, что стоит бросить вкалывать, как тут же за ней придут и заставят работать. Но она старалась об этом не думать.

Скоро она уйдет на пенсию, и все забудется. Если, конечно, не умрет раньше. Впрочем, Зина не рассчитывала дотянуть до старости — советский образ жизни не располагал к этому. Она давно заметила, что ее подруги, попав в больницу с одной хворобой, выписывались оттуда сразу с несколькими. Поэтому Зина твердо решила ни в коем случае не дать затянуть себя ни на больничную койку, ни на тюремную.

Может, эта отчаянная решимость помогала ей, когда она вошла в спальню министра, взяла с тумбочки будильник и, отклеив с его подставки бумажную полоску, сунула ее в носок. Лично она считала подобную предосторожность лишней, просто сделала так, как учили.

Время ее выхода из здания надлежащим образом зафиксировали дежурный в вестибюле, постовой у ворот и топтуны в штатском, прогуливающиеся вдоль автомобильной стоянки. Но поглощенная своими мыслями, Зина Потапова даже не заметила этого. Дело было в том, что вчера вечером в ее гастроном завезли помидоры, и она рассчитывала успеть занять очередь.

Челядь расшаркалась и покинула кабинет, оставив Калягина наедине с генеральным секретарем. Между ними на столе стояли две бутылки минеральной воды. Калягин старался незаметно перевести дух после длинной лестницы. Одним взглядом он охватил батарею разноцветных телефонов, ряд телевизионных мониторов, государственный флаг (портрет Ленина отсутствовал!) и чистый стол — ни бумаг, ни папок на нем не было. Крупная лысоватая голова наклонилась, приветствуя.

— Я удовлетворен вашей работой. — Голос прозвучал мягко, певуче, с легким южным акцентом. Обманчивый был голос. — Я имею в виду увеличение выпуска микротехнологической продукции. Это как раз то, в чем мы сейчас остро нуждаемся. Вы, конечно, знаете, насколько мы отстаем от капиталистических стран в этой области? — Левая бровь вопросительно изогнулась.