Шпион, который явился под Рождество - [17]

Расстелив одно полотенце на кухонном столе, она свернула второе в жгут и, пристроив малыша на первое, уложила его головой на эту импровизированную подушку.

Пока она расстегивала синие ползунки малыша, Каган, оглянувшись, увидел, что Коул его указаний так и не исполнил. Пришлось повторить все сначала:

— Иди к себе в спальню. Включи телевизор. Потом встань у окна в гостиной, посмотри, не следят ли за домом. Если да, притворись, что любуешься снегом, как я тебя учил.

— А что будет, если за домом все-таки следят? — Глаза Коула за толстыми линзами казались больше.

— Прямо сразу они внутрь не полезут. Во-первых, им ведь неизвестно наверняка, тут я или нет…

— То есть к нам может кто-то вломиться? — у Коула задрожал голос.

Краем глаза уловив движение, Каган обернулся к Мередит. Она стянула с малыша ползунки, и он, поджав ножки к животу и сделавшись еще беззащитнее, задрыгал руками и захныкал.

— Никто не вломится — если только не услышат плач.

— Я делаю что могу, — отрезала Мередит. — Да еще и не видно ничего с ночником.

— Нет-нет, я не в этом смысле, — поспешно извинился Каган. — Простите, пожалуйста.

— То есть? — Мередит посмотрела удивленно.

— Получилось, как будто я это в упрек. Я не хотел. Недовольства, судя по всему, на вас и без меня вылили достаточно. А для малыша вы и так делаете что можете.

Она окинула его удивленным взглядом, будто видела в первый раз. Однако ее вниманием тут же завладел извивающийся на полотенце малыш, и Мередит потянула за липучки подгузника.

Коул по-прежнему стоял на кухне, даже с места не двинулся.

«Надо его занять», — подумал Каган.

Отцепив крошечный микрофон, спрятанный под привешенными к замку молнии билетами на подъемник, он сунул его на самое дно кармана штанов, где шелестящая подкладка заглушит любые голоса. Потом вытащил из-под куртки передатчик и вручил Коулу.

— Это что?

Любопытство в голосе мешалось с настороженностью.

Каган вынул наушник и, вытерев об штаны, тоже передал мальчику.

— Система двусторонней радиосвязи. Вот это передатчик, а это наушник. На крышке передатчика — переключатель «вкл-выкл». С одного бока регулятор громкости, с другого — настройка частоты. В видеоигры играешь?

— Конечно…

Коул даже растерялся от неожиданного перехода. Разве есть люди, которые не играют?

— Тогда у тебя должно хорошо получаться делать несколько дел сразу. Когда будешь следить за улицей из окна, приложи приемник к уху и слушай, переключая частоты на передатчике. Может, наткнешься на тот канал, по которому общаются мои преследователи. И тогда мы перехватим их переговоры.

Коул рассматривал загадочные штуковины.

— Сделай вид, что слушаешь айпод, — подсказал Каган.

— Да. Айпод. — Мальчик повертел приборы в руках и кивнул. — Справлюсь.

Решение придало ему храбрости, и он, припадая на одну ногу, двинулся в гостиную.

На протяжении всего инструктажа Каган спиной чувствовал на себе взгляд Мередит.

Потом малыш заерзал, и она сняла подгузник.

— Мальчик… Всего четыре-пять недель от роду, кажется.

— В точку. Пять недель, — похвалил Каган. — Чуть-чуть бы ему подзадержаться, и стал бы родителям отличным рождественским подарком.

Мередит бросила мокрый подгузник в мусорное ведро под раковиной.

— Совсем забыла, какие они в этом возрасте крохи. Смотрите, у него родимое пятно на левой пятке. На розу похоже.

— Дитя мира.

— Что?

Каган осекся, сообразив, что сболтнул лишнего.

— Разве не так зовут малышей, появившихся на свет под Рождество? Как в хорале поется: «На земле мир, в человеках благоволение». Выспренне, однако настроение и по сей день то же.

И снова Мередит посмотрела на него долгим, изучающим взглядом. А потом переключилась на малыша.

— И к тому же он не англо.

— Англо? — переспросил Каган.

— Местное прозвище белых. Правда, на латино или на индейца тоже не похож. Кожа коричного оттенка. Скорее…

— Ближневосточный тип.

Каган встал, пошатнувшись. Затем, усилием удержавшись на ногах, он дошел до мойки и осторожно выглянул в окно, чуть отодвинув занавеску.

— У меня нет таких больших булавок, чтобы заколоть подгузник, — спохватилась Мередит.

Морщась от боли, Каган скинул парку с оттягивающим правый карман пистолетом. Когда Мередит забирала малыша, полы куртки она, видимо, не задела, иначе почувствовала бы, что там лежит. Он положил парку на кухонный стол, стараясь не стукнуть пистолетом о поверхность, чтобы не вызвать лишних вопросов.

— Есть широкая изолента?

— Изолента? Да, точно — ее можно вместо булавок. Но как вы додумались?

— У изоленты уйма разных применений. Где она у вас?

— Нижний ящик, слева от мойки. Недавно труба подтекала, купили.

Каган вытащил рулончик изоленты, оторвал два куска и скрепил на бедрах малыша края полотенца, которые придерживала Мередит. Потом, оторвав еще несколько полосок, подлиннее, повесил их на край рабочего стола.

— Нет, столько мне не понадобится, — покачала головой Мередит.

— Это для другого.

Повернувшись спиной, он расстегнул и осторожно снял рубашку. Незачем пугать Мередит русскими тюремными наколками.

Несмотря на испарину, Кагана пробирал озноб. В тусклом свете ночника он худо-бедно убедился, что пуля прошла через левое плечо навылет. Рана распухла, однако, судя по всему, ни артерия, ни кость не задеты.