Шпион из Калькутты. Амалия и Белое видение - [14]

И мелкой дробью загремел барабан, и взревела медь: маршем, быстрым маршем под звон колокольчиков и басовитые хрипы тубы.

– Если они не американцы, то вряд ли знают, какие тут положено петь слова, – сказала мне накануне Магда. – Ах, какие слова: за деревья! За богов! За повелителей людей и судеб! Это должен был написать исключительно англичанин – хозяин и победитель половины мира. А на самом деле – всего-навсего студенческая песня, написал рыжий американский нахал из Йейла. Тот, что сообщил нам в прошлом году, что жизнь – это всего лишь миска черешни. Ну, который еще придумал новшество – петь в мегафон, чтобы его не заглушал оркестр. Руди Вэлли, если это его настоящее имя.

Целая толпа образовалась у столиков счастливых капитанов – те стоя принимали комплименты и чокались, а наши ребята в лазоревых мундирчиках потащили по залу подносы свежих напитков, к вящей выгоде кабаре. Тут оркестр Лима, чтобы дать официантам время сделать свое дело, грянул новый, уже совсем воинственный марш того же рыжего нахала из Йейла, посвященный на самом-то деле вовсе не морякам, капитанам, победителям и героям, а – если я расслышала правильно – некоей голубоглазой Бетти Коэн из Корнеллского университета…

И снова начались танцы.

А я была безутешна.

Потому что Элистер, как и его друг Корки, не появлялись. Более того, в разгар вечера, смущенно выставив перед собой ладошку, в зал пробрался скромный малайский констебль, дошел до столика Лайонелла и Тамби, пробормотал им что-то на ухо. Когда я взглянула туда в следующий раз, я увидела, что столик их пуст. Да и редактор Биланкин куда-то девался.

Ну и черт с ней, со всей вашей полицией и прессой, сказала я себе.

И с мрачностью маньяка, под элегантные аккорды меди, я одиноко сидела за своим столиком и перебирала в памяти разговор, который состоялся всего лишь сегодня днем и, вроде бы, шел так хорошо.

– Амалия, но вы же не думаете, что я восприму всерьез весь этот бред насчет португальцев как евразийцев. Посмотрите на себя – в любой стране Европы вы были бы экзотическим созданием со средиземноморским оттенком кожи, и только. Вы похожи…

– Да, да, скажите, Элистер, на кого же я похожа?

– Ну, вообще-то вы похожи на птицу, Ама-лия, небольшую райскую птицу, хотя я не видел птиц с маленькой упрямой нижней губой. А ваш акцент английского – я, к сожалению, сам не могу похвастаться подобным. У меня он, видимо, тамильский… У вас – хотя и не акцент высшего класса общества, но что-то вроде кембриджского.

– Еще бы ему таким не быть, если он как раз из Кембриджа!

И тут я взглянула на лицо Элистера и увидела на нем то самое выражение, с которым он попытался накануне взять в руку палочки для еды.

– Дорогой Элистер, вы, значит, не закончили Кембридж? Вы – незамысловатый и неграмотный служащий полиции с тамильским акцентом и дипломом… каким?

– Калькуттский университет, – сказал он, в очередной раз становясь очень скромным. – Я не только закончил его – я преподаю там… преподавал. И когда это делал, то видел каждую неделю Рабиндраната Тагора. Кто-то говорит, что величайший из индийцев – это Ганди, но мне кажется, что все же Тагор. Не говоря о том, что не так плохо работать рядом с Нобелевским лауреатом.

– Стоп, не уводите разговор в сторону, – не ослабляла напора я, потому что в голову мне закралась ужасная мысль. – Элистер, скажите мне, а сколько раз вы вообще были в Англии?

– Четыре раза, – меланхолично отозвался он, потом вскинул голову и устремил на меня взгляд смеющихся глаз. И я поняла, что стесняться меня – или кого-то еще – он не будет никогда.

– Из них, видимо, три раза с родителями в детстве… То есть я провела в вашей стране больше времени, чем вы… Ой-ой, что мне делать – я, оказывается, слишком образованная девушка для того, чтобы вы пригласили меня вечером хотя бы на один танец. Или для того, чтобы я могла принять сейчас ваше приглашение на тиффин, он же ланч.

– Только не о еде, дорогая Амалия! – вскинул он руку. – Вы о ней говорите так, что две фразы – и я чувствую, что сейчас кого-то загрызу. Неужели нельзя молча принять мое приглашение, которого я еще не делал, и молча показать мне, куда именно я вас приглашаю? Пусть это будут ваши несравненные китайцы, я согласен, только не надо этих разговоров – давайте просто выйдем на улицу и…

– Да я и не планировала никакого обжорства, мы ведь с вами сидим в моем кабаре, и когда я здесь, то мне иногда приносят скромную, но очень неплохую еду из одного ресторанчика напротив. И поскольку вы хотя и неправильный англичанин, но все же англичанин, мы можем съесть что-то английское или в этом роде. Например, оу шьен.

– Подождите, Амалия, мне кажется, что это какое-то животное, причем я не уверен, что его вообще едят. Это… коза? Или как там она называется по-французски?

– Элистер, – в ужасе приложила я пальцы к вискам, – вы совсем неправильный англичанин. Правильный немедленно сделал бы презрительное выражение лица и сказал бы что-то вроде «ком си, ком са», «эт ву сюр» или «ком ву вуле», с непередаваемым акцентом. Только так можно показать, что вы одновременно и знаете низкое лягушачье наречие, и не испытываете к нему никакого почтения. А вы считаете, что с вашими индийскими языками вы можете ничего подобного из себя не строить!