Шпицбергенский дневник - [46]

Заметив, что мы остановились, они тоже стали. Бойцы немедленно вынули ракетницы и послали пугающе шипящие и сверкающие ракеты в сторону зверей. Но, не дожидаясь их реакции, которая не обязательно может быть такой, как хочется, Сергей Владимирович скомандовал садиться, и мы опять помчались своей дорогой. Именно в этих местах проходит одна из многочисленных трасс весенней миграции белых медведей, так что встреча с ними была естественной и оказалась самым впечатляющим моментом этой поездки.

В последующие годы мне не раз приходилось посещать наш самый северный посёлок России. Кстати, меня всегда удивляет, что, говоря о погоде в нашей стране, ни телевидение, ни радио никогда не произносят фразу, которая должна была бы звучать, например, так: «На архипелаге Шпицберген в самом северном российском посёлке Баренцбург, температура воздуха десять градусов ниже нуля, ветер двадцать пять метров в секунду» и т. д. Ведь это наша земля, купленная Россией в 1932 году, почему же о ней ничего не говорится, если не произойдёт какая-то трагедия? А прогноз погоды оттуда передают ежедневно, как положено, нашей метеослужбой.

Из посёлка Пирамида, к сожалению, таких данных мы уже не имеем. Там теперь никто не живёт. Заколочены двери двухэтажного дворца культуры с библиотекой и кинозалом на пятьсот мест, спортивного комплекса с плавательными бассейнами для взрослых и детей и спортивными залами для игры в волейбол, баскетбол, большой теннис, занятий тяжёлой атлетикой, заперты здания больницы, четырёхэтажной гостиницы и общежитий, забиты досками окна и двери жилых домов, снесен стрелковый тир, теплица, складские помещения. Понятно, что в разрушающейся нашей стране подобных умирающих посёлков, наверное, великое множество. Но Пирамида — место особое.

Мне часто приходится разговаривать с моим другом Андреасом Умбрейтом. Он немец, живёт в Германии, а познакомились мы с ним на Шпицбергене больше десяти лет назад. За это время на архипелаге сменилось несколько норвежских губернаторов, несколько российских консулов, появлялись новые генеральные директора треста «Арктикуголь» и управляющие норвежской угольной компании «Стуре Ношке», только мы с Умбрейтом неизменно занимаемся одним вопросом — развитием туризма в российских посёлках Шпицбергена. Почему с Умбрейтом? Почему туризмом в российских посёлках?

Удивительный это человек Андреас. Сначала я познакомился с его путеводителем по Шпицбергену. С дотошной пунктуальностью он описал в нём почти всё, что нужно знать туристу, прибывшему на неизвестный архипелаг: историю края, географию, климат, сколько живёт русских, норвежцев, поляков, чем они занимаются, где и что можно увидеть, какие следует выполнять правила, что делать в случае неожиданной встречи с медведем и многие другие полезные рекомендации. Несомненно, его путеводитель был первым такого плана на архипелаге. Позже он переиздавал и дополнял книгу несколько раз.

По сути дела мы вместе вступили в туристическую деятельность почти с нуля: норвежцы, русские и немец, фанатично любящий север. Но туризмом мы все занимались далеко не в равных условиях.

За норвежской фирмой СПИТРА (Шпицбергенское агентство путешествий), только-только отделившейся от угольной компании, стояло норвежское государство, сильно заинтересованное в успехе предприятия. За ними был большой начальный капитал, который фирма быстро возместила и значительно превысила, построив несколько гостиниц, рестораны, бары. Им было относительно легко: самолёты доставляли туристов круглый год на недавно выстроенный аэропорт норвежского посёлка Лонгиербюен, где они сразу попадали в руки норвежских гидов. Летом океанские круизные суда тысячами привозили дорогих клиентов. И если попадались среди них редкие русские, то только из числа эмигрантов. Благодаря им, посёлок быстро рос и развивался. Шутка ли, сто миллионов крон оставляют туристы в норвежском посёлке ежегодно?

Читателю эта цифра ничего не скажет, если я не добавлю, что в моём последнем отчёте о доходах от туризма в российских посёлках я с чувством гордости заметил, что валютные поступления (с учётом работы швейной фабрики, продукция которой продаётся в Норвегии) наконец-то достигли одного миллиона крон за отчётный год. То есть собственно туризм дал семьсот тысяч крон. А начинал я с того, что туризм приносил порядка ста пятидесяти тысяч крон всего. Мне было чем гордиться в тех условиях, но хотелось нам того же, что и норвежцам. Только за моей спиной не государство с субсидиями стояло, а руководство угледобывающего треста, для которого мои туристические идеи казались фантазией и были совсем неинтересны. За глаза меня так и называли в руководстве фантазёром. Хотелось, чтобы кроме иностранных туристов, ехали к нам из России, но как им ехать, если ни самолётов рейсовых из России нет, ни судов — всё только чартер треста, а он никого к себе не приглашает. Вот и фантазируй тут.

Умбрейт не имел за собой ни государства, ни руководящего треста. Он был собственником в том смысле, что на свой собственный страх и риск приглашал туристические группы из Германии, сам устраивал их в палатки возле аэропорта, сам возил их на норвежских туристических судах, сам тащил их в горы. Не удивительно поэтому, что при знакомстве с Умбрейтом вы бы никогда не подумали, что он руководит фирмой и является автором нескольких книг. Внешне, в сандалиях на босу ногу, всегда в одежде походного характера, худощавый, энергичный, он напоминает скорее туриста многодневника, чем руководителя группы, не говоря уже о компании. Но это, глядя со стороны. На самом же деле, более вдумчивого, более педантичного человека трудно найти. Все его предложения, которые он выдавал мне письменно после совместных долгих обсуждений, укладывались как минимум на двадцати-тридцати страницах с детальными расчётами и подробными пояснениями. Он создал две фирмы, и, не имея своего морского транспорта, своих вертолётов или самолётов, ему удаётся получать доход существенно выше того, что имеем мы в российских посёлках.