Шпицбергенский дневник - [19]

Почти всю ночь полномочная комиссия составляла письменный ответ губернатору на её устное требование. Наутро конфликт был улажен путём взаимных извинений. Норвежская пресса буквально взорвалась возмущениями в адрес своих соотечественников на Свальбарде. И работы пошли.

С этого момента никаких нареканий ни в чей адрес не было. Политики перестали вмешиваться в процесс и делали всё, чтобы загладить неприятное начало. Останки жертв очень аккуратно и тщательно упаковывались, нумеровались, транспортировались с почестями в норвежский город Тромсё, где две недели квалифицированно по самой современной методике с помощью самого современного оборудования идентифицировались, исключая малейшую ошибку. Труд был не лёгким и за него мы все должны быть благодарны норвежцам.

Но я никак не могу отделаться от одного мучающего меня вопроса: всё ли было сделано, чтобы спасти хоть одну жизнь?

И ещё, если бы мы имели на архипелаге свой аэродром… Ведь когда-то норвежцы предлагали нам совместное строительство аэропорта. Тогда это по казалось дорогим удовольствием, и наша сторона отказалась от участия в проекте — поэтому мы на Шпицбергене пользуемся норвежским аэропортом, и это тоже имеет к происшедшему непосредственное отношение.

И последнее. Много лет в Лонгиербюене работало представительство «Аэрофлота», отвечавшее за полёты советских самолётов. Ослабевшая от развала экономики Россия не смогла вынести расходы по содержанию представительства на Шпицбергене, перенесла его в норвежский город Тромсё, находящийся на материке, предполагая первоначально, что его представитель будет вылетать на архипелаг в случае рейсов Москва — Лонгиербюен. Однако рейсы компании «Внуковские авиалинии» никто из специалистов воздушных линий не обслуживал. Наше государство сэкономило на представительских расходах. Спрашивается — не за счет ли человеческих жизней? Будь наш специалист в аэропорту во время рейса, возможно, самолёт сел бы как надо и не произошла бы описанная трагедия…

И ещё в связи с этим: Если бы норвежская администрация Шпицбергена забыла в минуту трагедии про королевский указ о том, что Шпицберген норвежская территория, а наша администрация вспомнила бы о том, что по международному соглашению мы имеем равные права на архипелаге, то не стало бы одной трагедией меньше, и не могли бы спастись все сто сорок одна жизни, если бы пилоты сели на полосу спокойно со стороны моря, ведь слабый ветер нашему лайнеру при посадке не мог помешать?

Но зачем эти вопросы мёртвым? Но зачем они павшим? И я хочу ответить словами Роберта Рождественского, чьи строки я слегка перефразировал:

Это нужно не мёртвым. Это нужно живым.

ЧЕНЬЧ

Столкнулся я с этим словом впервые, при несколько необычных обстоятельствах и так, что чуть было не потерпел фиаско как профессионал в вопросах английского языка. Приехав на архипелаг Шпицберген в качестве переводчика английского языка, мне захотелось в первые же дни познакомиться с шахтёрским городком Баренцбург.

Дело было в начале осени. В Москве в это время стояло бабье лето, а здесь на вертолётной площадке, куда нас доставили из норвежского аэропорта Лонгиербюена знаменитые МИ-8, когда мы спускались по короткой железной лестничке на землю, нас сразу охватила метель. То есть сюда пришла зима. Это потом уже я узнал, что снег в этих краях может выпасть и первого августа, и первого июля, так что трудно сказать, когда зима закончилась, а когда уже началась. Про июнь вообще не говорю, так как в этом месяце снег ещё лежит даже на улицах, не только в горах, хотя и цветы появляются.

Световой день во второй половине сентября уже резко сокращается. Так что не очень нагуляешься днём. А вечером куда идти? В спорткомплексе был, в бассейне поплавал, на турнике в гимнастическом зале подтянулся несколько раз, поднял гирю для куража, и вышел на воздух вдохнуть заполярный кислородно-озоновый бальзам. Он будет получше всякой кислородной пенки, что в санаториях прописывают глотать отдыхающим. Глобальных отравляющих веществ, что портят человеческие лёгкие на материковой части планеты, здесь нет. Имеется, правда, одна труба тепловой электростанции, и дымит она прилично, поскольку устройства очистки стоят дорого, и потому их нет, но всё же ветры Арктики посильнее, и раздувают постоянный столб дыма в пух и прах на тысячи километров, делая воздух самого архипелага практически чистым. Так что дышать глубоко не только можно, но и полезно.

Вот вздохнул себе порцию морского озончика (море-то, оно совсем рядом, в каких-нибудь пятидесяти метрах от тебя) и пошёл в кафе-мороженое посмотреть что это такое, чем там народ потчуют. Прихожу, а двери закрыты. Вот, думаю, не повезло: выходной или нечто вроде. Да слышу шум внутри, говор и песни. Тут кто-то дверь отпирает и выходит молодой человек покурить. Одет по праздничному в хороший чёрный костюм, на фоне которого рубашка кажется особенно белой, да ещё оттеняемая чёрным галстуком.

Спрашиваю:

— Что здесь? Кафе сегодня не работает?

А и он в ответ вопросом:

— А вы кто? Не переводчик ли новый случайно?

— Да, — говорю, — пришёл посмотреть, что за кафе, а тут закрыто, оказывается.