Шпага мастера - [65]

– Мсье Перигор, – прервал масона Филипп Дижон, – к чему вы все это рассказываете? Какой еще водопад? При чем здесь моя школа?

– Да, конечно, мсье Дижон, простите, я, как обычно, увлекаюсь.

На самом деле Перигор не увлекался. Рассказывая обо всех этих событиях, он снова, сам для себя, восстанавливал всю цепочку событий в поисках наилучшего разрешения сложившейся ситуации. А заодно уже присматривал страну, в которую было бы правильнее всего эвакуировать Альберта. Конечно, насчет одной такой страны у него уже давно были свои планы, но их предстояло еще как следует обдумать. Поэтому, помолчав с минуту, он продолжил свой рассказ немного с другой стороны:

– Дух виртус, о котором теперь все мы знаем так много, является высочайшим достижением человека. Но не человечества! Для человечества, или по крайней мере для человеческой цивилизации, виртус является смертельным состоянием. В принципе, это не секретная информация. Рано или поздно до понимания этого доходит любой мыслитель. Что уж говорить о таких крупных конгломератах, как церковь или масонские ложи. Тем более что оба наши цеха прекрасно знали пророчество Плутарха и, в принципе, были готовы к борьбе.

– К борьбе за что? – поинтересовалась Жанна.

– К борьбе за сохранение порядка, спокойствия, мира, гармонии. К борьбе за все достижения цивилизованного общества. Разве вы не поняли, Жанна, что массовое проявление духа виртус просто уничтожает все вокруг себя? Вспомните IV–V века!

– Те времена, когда, согласно вашему утверждению, церковь купила власть над духом, – уточнил Альберт.

– Да, да, именно тогда. А хитрые византийцы сохранили эту информацию в веках, закодировав ее в виде изображения четырехступенчатой пирамиды на своих монетах. Одним словом, после 1848 года все посвященные поняли, что третья ступень пирамиды, искусство, подходит к концу, и пробуждается самая долгожданная и опасная – четвертая ступень, виртус. И вот на наших закрытых собраниях было принято решение об изменении хода истории. Виртус, который уже подготовил себе благодатную почву с помощью революций и природных катаклизмов, должен быть остановлен.

– Черт побери! – не выдержал маэстро Дижон. – Я ничего не понимаю! При чем здесь фехтование вообще и моя школа в частности?!

– Терпение, терпение, маэстро, еще пару минут. Я как раз приближаюсь к самому главному. Так случилось, что к этому времени классическое фехтование достигло абсолютного совершенства…

– Ну еще бы! – снова воскликнул Филипп – И не вам, уважаемый, нам об этом рассказывать! Уж мы-то…

– Дядя, – сердито вмешалась Жанна, – мне кажется, мсье Перигор как раз сейчас подошел к самому интересному!

– Да, да, мадемуазель, спасибо, – откликнулся масон, в то время как маэстро осекся и замолчал, – так вот, пройдя многовековой путь поисков, исследований, экспериментов, открытий и озарений, техника фехтования вышла за очевидные пределы элементарной эффективности. Движения фехтовальщика все больше стали напоминать… как бы это сказать… особую, странную гимнастику. Да, пожалуй, так. Гимнастику духа. Первым это подметил в XVII веке Мишель Монтень, написавший, что фехтование – это единственный вид физических упражнений, упражняющий дух. Но с тех пор прошло больше двухсот лет, и то, что Монтень видел лишь как прозрачный намек, стало совершенно конкретным, исправно работающим механизмом, технологией.

– То есть вы хотите сказать, – начал понимать Филипп, – что адепт фехтования в процессе более-менее продолжительных занятий автоматически достигает уровня четвертой ступени?

– Только адепт классического фехтования, и только в самых точных, канонических школах.

– И моя школа…

– Одна из самых точных, поздравляю вас! Это означает, что школы классического фехтования грозили превратиться в эпицентр событий, в главный рассадник духа виртус, который, как я уже сказал, является высшим достижением для человека, но губителен для общества. Учитывая сегодняшнюю политическую и социальную ситуацию, начало которой было положено, как я уже сказал, в 1848 году, такое распространение классического фехтования в обществе совершенно недопустимо.

– Тогда почему бы, – заговорил отец Лукас, – просто не прикрыть все школы фехтования? Найти альтернативу, создать конкуренцию, как-нибудь опорочить, придушить налогами… Какие еще есть способы?

– Ну, во-первых, такая работа ведется, и Альберт об этом хорошо знает, – Альберт вспомнил ворох газет на этом же столе еще пару недель назад и утвердительно кивнул, – а во-вторых… А вот во-вторых, к политическому и социальному кризису в современном европейском обществе все настойчивее прибавляется еще один – кризис веры. Той самой, старинной, традиционной католической веры, которой вы, уважаемый отец Лукас, так ревностно служите. Вы же не будете отрицать, что современное общество скорее поверит в сеансы спиритизма или психоанализ доктора Фрейда, чем в воскрешение Лазаря!

Внизу послышался шум, и спустя некоторое время на пороге гостиной появился Марк, весь в свежих бинтах и с роскошной резной тростью в руках.

– Моя коллекционная трость! – в отчаянии воскликнул масон.

– Вы же не думаете, мсье Перигор, – довольно ответил Марк, – что я вам ее верну?