Шоу на крови - [55]

С Франей они возились уже полтора часа. От простых формальностей и вопросов оперативники перешли к выдавливанию показаний.

— Разказуй, як дело було! Харэ нам мозги пудрыть! — Лисовой повысил голос на подозреваемую. — Отпираться не раджу! Ты — девка молодая, прызнавайсь по-хорошему, инакше хуже буде! — И он для убедительности постучал «дубинкой-демократизатором» по столу.

И тут Франя удивила даже видавших виды милиционеров. Она вскочила со стула, двинув его ногой с такой силой, что он отлетел на середину комнаты, и стала колотить маленькими острыми кулачками по столу. При этом она выкрикивала ругательства намного более изощренные, чем привычные для ментовского уха матерные выражения. Самые мягкие звучали так:

— Ах ты ж унитазная палочка! Бумага туалетная, поносная! Триппер ходячий! Дерьмо колхозное!

— Гражданка Морозова! — попытался было одернуть ее Сергей, но Франю словно прорвало. Остановить ее можно было, только заклеив пластырем рот. А поскольку пластыря в райотделе милиции не имелось, певица продолжала «концерт без заявок».

— С чего ты, гнойный свищ, решил, что можешь ко мне на «ты» обращаться?! Я с тобой, свиная харя, в одном селе в свинарнике не росла!

— Я вас предупреждаю… — поднялся и завис над девушкой густо покрасневший оперативник.

— О чем ты, гнусный червяк, меня предупреждаешь?! Как только наступит утро, тебе позвонят твои начальники и ты еще ползать на коленях передо мной будешь!

— На спонсора свого намекаешь? — опомнился Болик, выстраивая контрнаступление. — Так твой спонсор, он же управляющий банком Плюта Лев Гаврилыч, як узнав, шо ты вбывця, домой поехав, вид гриха подальше!

Лисовой вдохновенно врал. На самом деле банкир расположился в одном из длинных коридоров райотдела милиции, терпеливо дожидаясь окончания допроса.

— Ах вот как! — В голосе девушки зазвенели слезы. Но это были слезы возмущения, а не слабости. — В таком случае я больше слова не скажу без адвоката! — Она сделала эффектную паузу и добавила: — И еще расскажу прессе, как меня тут пытали!!!

В этот момент счел необходимым вмешаться сердобольный Лелик, исполняющий роль «доброго» оперативника.

— Уважаемая Франческа, не нужно с нами так разговаривать. Мы тоже люди, у нас тоже нервы! Вы простите моего коллегу, если узнаете, что он вторые сутки на ногах и до встречи с вами участвовал в задержании опасного маньяка.

Проценко, как и его коллега, спокойно и виртуозно выдумывал. Эту часть профессии, чтобы усыпить настороженность подозреваемых, осваивали быстро.

— Как вас зовут? — Франя демонстративно отвернулась от Болика и всем телом подалась к Лелику. — С вами я готова говорить даже без адвоката.

— Ну вот и хорошо, — улыбнулся неказенной улыбкой Проценко.

— Сразу хочу заявить! Я и пальцем не трогала Запорожцева! Хотя он меня ужасно оскорблял! Это могут подтвердить все члены съемочной группы.

— Они это подтверждают, — кивнул Владимир.

— Вот видите! — Франя воодушевилась. — Я могу вам сказать абсолютно искренне. Если бы я действительно хотела уничтожить этого хама, Запорожцева, я не стала бы сама пачкаться. Но при всем своем невыносимом характере он был талантливой скотиной! Вы видели его клипы?

— Конечно, — снова соврал Лелик.

— Значит, понимаете, что он был профи! Вы понимаете, что это такое, когда после одного его клипа ты просыпаешься звездой?! Знаменитой! Вчера тебя еще никто не знал, а на другой день — с руками отрывают каналы, журналы, газеты. Тебя приглашают на все тусовки, на все пафосные вечеринки! Кто ж станет убивать человека, пусть даже с отвратительным характером, но который тебя превращает в ѴІР-персону, вот так! — Франческа звонко щелкнула пальцами, показывая, как ловко Артур Запорожцев превращал обычных людей в очень важных персон.

— Я-то вам верю, дорогая Франческа, безоговорочно верю! Но факты… Вот смотрите, туту меня записано со слов ваших коллег. Вы с Запорожцевым поругались, потом он снял вас, потом вышел покурить, и вы тоже вышли из зала. После этого его нашли с проломленной грудной клеткой!

— Да, но я здесь совершенно ни при чем!

— Верю. Вам — верю. Но факты?

Нежные ручки девушки прижимались к груди, а чистые, полные слез глаза с ангельской печалью обращались к оперативнику. Оперативник печально и сочувственно разводил руками: дескать, он бы тут же ее отпустил, но факты… Оба словно «прогоняли» роль перед премьерным спектаклем, роль плохую, неинтересную.

Бесконечный разговор продолжался…

* * *

У Витольда Дмитриевича Чабанова имелось стержневое предназначение — власть. Как полет у птицы. Он с самого раннего детства стремился к власти и осваивал ступеньки этой стихии. Еще в детском саду, когда воспитательница назвала его «старшим по спальне», он ощутил сладость в сердце. Сладко было командовать другими детьми, запрещать им разговаривать, велеть закрывать глаза и ложиться на бочок. Самое удивительное — они его слушались. В школе он сразу стал командиром звездочки, потом звеньевым, потом председателем совета отряда. Дальше пошло-поехало. В пединституте он был комсомольским вожаком. И на правах комсорга вуза стал получать от жизни первые заметные блага и льготы: поездки в соцстраны, спецпайки, ленинскую стипендию — не столько за хорошую учебу, сколько за умение создать впечатление активного молодежного вожака. При этом он всегда был свято уверен, что вся оргдеятельность лежит единственно на его широких плечах.