Шотландская любовь - [7]

Гордон взял Фергуса под локоть и поставил на ноги. Он явно ловил каждое движение друга.

Они шли к двери, а Шона стояла не шелохнувшись и сжимала руки перед собой.

– До скорой встречи, – сказала она, но Фергус не обернулся, только кивнул, очевидно, все еще сердитый на нее.

А вот Гордон посмотрел на нее, и, судя по выражению его лица, он понимал, как ей сейчас больно. Как будто он знал, до чего ей претит полагаться на его милость. Или о том, с каким трудом она сейчас удерживается от слез.

Ну уж нет. Рыдать у него на глазах она не станет.

Молчание далось ей нелегко, однако она справилась с собой. Фергуса усадили в карету Гордона. Гордон стоял рядом с ней на крыльце. Он оказался выше, чем она помнила, и шире в плечах. От него пахло каким-то мужским парфюмом – а может быть, это был его собственный запах.

Ей хотелось придвинуться ближе к нему. Вместо этого она обхватила себя за талию и терпеливо ждала с безмятежной улыбкой на губах.

Гордон вытащил из кармана жилета карточку и протянул ей. Шона взяла ее, ощутив пальцами отголосок тепла его тела, и уставилась на строчки, написанные его незабываемым почерком.

«Давай сегодня встретимся. Думаю о тебе. Скучаю».Сколько лет они обменивались подобными записками…

– Это мой адрес, – сказал он.

– Да.

Он, кажется, хотел добавить что-то еще, но передумал и вместо этого сказал:

– Сегодня холодно.

Сколько раз ей говорили, что, если сказать нечего, говори о погоде – не ошибешься!

Гордон окинул ее взглядом с головы до ног – того же рода взглядом она наградила его всего несколько дней назад. Шона надеялась, что ей удалось раздосадовать его хотя бы вполовину так сильно.

– Я совсем не замерзла.

Она не хотела, чтобы он демонстрировал какую-то заботу, или вел себя по-джентльменски, или – упаси, Господи! – напоминал ей, каким добрым он может быть, когда захочет.

«Просто уезжай. Забери с собой Фергуса и помни, что когда-то называл его лучшим другом».

Гордон сел в карету. Хелен тепло простилась с Фергусом, а Шона отступила назад и помахала рукой. Она заняла выигрышную позицию, учитывая, что с такого расстояния никто не мог разглядеть слез в ее глазах.

Гордон откинулся на сиденье. В последний раз они ехали вместе с Фергусом из Индии, и тот все путешествие провел в лихорадочном бреду.

Даже сейчас, спустя полгода, Фергус был слишком бледен и худ, но Гордона гораздо больше беспокоило даже не физическое состояние друга, не его вид, а то, что воодушевление и азарт, всегда сиявшие во взгляде Фергуса, куда-то исчезли. В Севастополе он в любой ситуации первый находил, над чем посмеяться. Даже в Индии он то и дело отпускал такие шуточки и комментарии, что все вокруг разражались дружным хохотом. Острый язык не давал Фергусу продвинуться по службе. Сколько раз он высмеивал глупость генералов, их приказов, кампаний в целом! Сколько раз Гордон страстно желал, чтобы Фергус просто заткнулся!

Однако теперь он с радостью предпочел бы видеть рядом с собой Фергуса времен Севастополя или осады Лакхнау, а не этого холодного, вежливого незнакомца.

– Я солгал твоей сестре. И тебе, – отрывисто сказал Гордон.

Фергус повернул голову и посмотрел на него без тени улыбки на лице.

– У меня есть дом в городе, но я намерен побывать в родных краях. Давненько я там не был и изрядно соскучился по Инвергэр-Глен.

Он посмотрел на Фергуса и удивился – тот улыбался.

– У тебя есть выбор, – продолжал Гордон. – Можешь отправиться в мой дом, слуги предупреждены о твоем приезде. А можешь поехать со мной.

– На родину? В Инвергэр-Глен?

Гордон кивнул.

– Конечно, я выбираю родные края. Счастье-то какое, что снова туда поеду! – добавил Фергус.

Улыбка на лице Фергуса делалась все шире и шире. У Гордона создалось впечатление, будто его друг смеется над какой-то шуткой, понятной ему одному.

Карету наняли – у Шоны не хватало денег содержать собственный выезд. И теперь они с Хелен сидели внутри. В ногах стояла маленькая корзинка с едой. Кожа на сиденьях растрескалась, пахло плесенью, обивку покрывали пятна. Шона искренне надеялась, что образовались они от того, что в карете протекала крыша, а не от чего-либо другого. Доставив их в Гэрлох, кучер отправится обратно в Инвернесс, а через две недели вернется и заберет их. Чтобы заплатить ему, Шона продала две шляпки и несколько нарядных платьев.

Боже правый, если так и дальше пойдет, то вскоре ей придется торговать своим исподним!

Интересно, как воспринимает это путешествие Хелен? Хелен почти никогда не жалуется, что делает ее идеальной компаньонкой, однако она так же редко задает вопросы, и временами эта ее покладистость действует на нервы.

Странное дело, но сегодняшний день напоминал ей о дне прибытия в Инвернесс, – скорее контрастами, чем похожестью. Тогда она искренне оплакивала Брюса – он был славным человеком, добрым и заботливым мужем. Да, в ее браке не было ни капельки страсти, один день вяло перетекал в другой, точь-в-точь похожий на предыдущий, и она иногда буквально умирала со скуки – но другого она и не ждала. Брюс, в конце концов, был намного старше ее, и их быт соответствовал его возрасту. Как-то раз она услышала слова одной старой сплетницы: та шептала, что Брюс годится ей в дедушки, – Шона старалась не думать об этом в те редкие ночи, когда он посещал ее спальню.