Шотландская любовь - [10]

Брюс беспомощно посмотрел на Шону.

– А мне как раз нужна компаньонка, – сказала она и вышла вперед, чтобы поприветствовать Хелен.

С того дня она ни разу не пожалела о своем решении. Интересно, не жалела ли о нем сама Хелен?

Досадно, что у нее самой нет парочки родственников, к которым можно было бы обратиться за поддержкой. А ничего получилось бы зрелище: она, Фергус и Хелен на крылечке какого-нибудь дядюшки выпрашивают кров и пропитание.

Она тряхнула головой, чтобы отогнать эту неприятную мысль.

Хелен никогда не была замужем – и, как она однажды заявила, ни разу не испытывала подобного желания.

– Я не думаю, что они глупы, – как-то сказала она. – Но они почти не слышат того, что им говорят, а то, что слышат, нарочно истолковывают как-то иначе.

Шона все хотела спросить, что так настроило Хелен против мужчин: несчастная любовь, однажды пережитая, или же то, что за ней никто никогда не ухаживал.

Лицо у Хелен было молодое, каштановые волосы – густые и блестящие, ни одна морщинка, ни одна седая прядка не выдавали ее возраста. Однако волосы неизменно выбивались из аккуратной прически, которую она сооружала каждое утро, и вились вокруг лица, словно желая смягчить заостренные черты и длинный нос. От природы ей достались непростительно кривые зубы, резцы, кроме того, были длиннее остальных. Она, очевидно, очень этого стеснялась, потому что улыбалась только с плотно сомкнутыми губами. И хотя она выглядела сухой и строгой, глаза ее, казалось, всегда светились мягким светом.

Хелен обладала щедрой натурой и добрым сердцем. Как бы Шона выдержала все эти испытания без Хелен? Когда ей хотелось выговориться, Хелен слушала ее, не осуждая ни словом, ни взглядом. А в те редкие моменты, когда она давала ей какие-то советы, Шона удивлялась ее практичности, рассудительности и умению ненавязчиво сопереживать.

Карета, сильно раскачиваясь, грохотала по подъездной дороге, ведущей к Гэрлоху, – явно дорожку давно не выравнивали граблями и не освежали гравий. Внезапно экипаж накренился, и Шона инстинктивно схватилась за планку над окном. Солнечный свет просачивался сквозь темные тучи, как будто ясный сентябрьский день сражался с грядущей бурей. На мгновение ей показалось, что ненастье победит, но ветер быстро отнес облака к западу. Они подъехали к Гэрлоху.

Грудь Шоны часто вздымалась. Она словно задержала дыхание на семь лет, а теперь хотела надышаться воздухом Нагорья. Фергус несколько раз наведывался в Гэрлох, а вот она не бывала здесь ни разу с тех пор, как вышла замуж.

Теперь она вернулась. Снова дома.

– Шона, – Хелен буквально прижалась носом к стеклу, – а там впереди случайно не карета полковника сэра Гордона?

– Что?! – Шона приникла к окну. Да, экипаж и впрямь похож на карету Гордона. – Это невозможно. Он должен быть в Инвернессе.

Хелен не проронила ни слова.

– Он не может быть здесь.

Хелен продолжала молчать.

Господи, ну пожалуйста, пусть это будет не он!

Однако Шона подозревала, что Бог по натуре шотландец, и милости от него в этом вопросе ждать не приходится. И потому была абсолютно уверена, что сейчас впереди них именно Гордон Макдермонд, полковник сэр Гордон.

Хуже и быть не может.

Путь, который при обычных обстоятельствах занимал день, они проделали за два – а все из-за ноги Фергуса. Они периодически останавливались, чтобы он мог размяться, потому что иначе, в неподвижном положении, боль в ноге нарастала и становилась нестерпимой.

– Неужели ничего нельзя сделать? – спросил Гордон в первый же день, помогая Фергусу сесть в карету.

– Говорят, что мне вообще повезло, что я остался с ногой. Хотя иногда я и подумываю о том, чтобы отпилить ее к чертовой матери.

Фергусу дорога давалась нелегко, но он не жаловался и стоически сносил все тяготы путешествия. Казалось, за последние полгода он постарел на несколько десятков лет.

Гордон изнывал от бессилия. Макдермонды всегда добивались своего – так говаривал старый генерал. А тут…

Гордон не видел дома уже три года. Ратмор стоял на прежнем месте. Он уступал Гэрлоху в размерах и не производил такого сильного впечатления, как «старший брат». Оно и понятно: этот дом предок Гордона выстроил какую-нибудь сотню лет назад. И по коридорам его еще не бродили призраки – разве что тень маленького Гордона, худого, изможденного и до полусмерти запуганного отцом.

Он был единственным ребенком в семье. Его мать умерла, рожая генералу второго сына, – младенец умер вместе с ней. Возможно, настанет день, когда он сможет думать об отце спокойно, и призраки прошлого не будут туманить ему взор. Возможно, настанет день, когда он сумеет подумать о Шоне как о женщине, которую некогда любил, не более того. Возможно.

Он возвращается домой, домой в Инвергэр-Глен. В дом своего детства, своих горестей, своего самого большого разочарования. Однако странным и непостижимым образом Инвергэр-Глен таил в себе бесконечную привлекательность и даже некое волшебство.

На склонах Бан-Ломонда он играл, воображая себя героем. Бросая вместе с Фергусом камешки в воды Лох-Мора, он открывал в себе дух соревнования. Из Инвергэр-Глен он ушел на войну, ушел заученно смелой походкой солдата, не зная, увидит ли еще когда-нибудь Гэрлох и Шону.