Шляпа комиссара - [14]

- Все к услугам любовников, комиссар! Тут и полиция нравов ничего не поделает!

Гроль сердито покачал головой.

- Оставьте меня в покое, Грисбюль. Мне нужно отдохнуть!

- Да я только хотел спросить вас, - сказал Грисбюль, - говорил ли вам Маран, что он не звонил Биферли.

Гроль потер лысину.

- Да, - сказал он поражение- Да… Ну и что? Значит, кто-то все видел или слышал и сообщил в полицию, но свидетелем выступать не хочет. Это ведь многим неприятно!

- Верно! - сказал Грисбюль. - Как это я не додумался. Кстати, Биферли тоже так считает.

- Что это значит? - спросил комиссар. - Вы хотите сравнить меня с этим Биферли?

- Вы же его не знаете! - сказал Грисбюль; проходя в свою комнату и тихо закрывая дверь, он прибавил: - Все-таки подумайте еще раз об этом, комиссар. Может быть, вам придет в голову что-нибудь другое? Мне ничего не приходит. Только боюсь, что завтра у нас еще будут сюрпризы! Спокойной ночи!

Глава третья

1

Грисбюль проснулся рано. Он поднял голову и посмотрел в окно. Оконные стекла напоминали мертвые лошадиные глаза - в воздухе висели клочья тумана. Грисбюль прислушался к звукам в соседней комнате - ему показалось, что он слышит ровное дыхание Гроля, и Грисбюль подумал: пускай поспит старик, он это заслужил.

Он встал и ополоснул лицо холодной водой, что сразу освежило его. Мягкие ковры под ногами доставили ему удовольствие; он почувствовал бодрость, быстро оделся и направился в буфет. Он сразу захотел есть, как только увидел через большую стеклянную дверь накрытые столики, за которыми уже сидели отдельные постояльцы, ему послышался запах поджаристых булочек, и он уже представил себе, как польет медом белое масло: Грисбюль любил поесть.

Он прошел внутрь, остановился и огляделся в поисках укромного места.

Слева, ближе к окну, сидел комиссар, который приветствовал его поднятой рукой.

Потом Гроль смотрел, как ест и пьет Грисбюль; сам он уже покончил с завтраком и курил. Грисбюлю нисколько не мешало, что старик на него смотрит. Глубоко уважая своего начальника, он был рад и горд, что работает с ним.

- Отвратительная погода, - недовольно сказал Гроль, - нашего убийцу она вконец пришибет. - Он вздохнул. - Сегодня нам придется тащить его с собой. Как вы думаете, Грисбюль, мы управимся здесь до вечера? Мне хочется домой!

Ассистент удивленно поднял глаза. С надкусанной булочки, которую он уже подносил ко рту, тяжелыми каплями потек мед.

- Да что вы? - спросил он, - Неужели не управимся? Рядовое дело, по-моему.

- Вчера вечером, - напомнил ему Гроль, - вы были другого мнения. - Комиссар смотрел не на Грисбюля, а куда-то в сторону. - Или я ошибаюсь?

- Вчера вечером? - спросил Грисбюль, снова откусил от булочки, со смаком пожевал и хлебнул крепкого кофе. - Сегодня утром, насколько мне помнится! - Он улыбнулся, повернув лицо к Гролю. - Это было давно, больше чем три, а то и целых четыре часа назад. Сейчас я снова оптимист.

У него в зубах хрустнула новая булочка.

- Глядя, как вы едите, - медленно сказал Гроль, - можно подумать, что мир в полном порядке. - Он надул щеки, выпустил воздух и спросил:- А кто позвонил Биферли?

- Никто не говорил с ним, - ответил весело Грисбюль, - он вообще не подходил к телефону. Подошла какая-нибудь секретарша. Или, может быть, дежурный сотрудник.

- Это надо бы вам точнее выяснить, - сказал Гроль.

- Так! - сказал Грисбюль и положил салфетку на столик. - Ваше желание - для меня приказ.

Но ему было не по себе, он недоумевал, что еще надумал старик, ведь тот сам считал, что все в общем-то ясно.

Пестрая машина производила в тумане грустное впечатление. Стекла помутнели от сырости, Грисбюлю пришлось включить «дворники». Желтая фара с трудом нащупывала дорогу к вилле Марана. Ворота в сад были заперты; когда Грисбюль позвонил, открылась дверь дома; он в первый раз увидел преступника, которого сопровождал рыжий адвокат. Женщина не показывалась.

Комиссар тяжело поднялся с сиденья и познакомил Грисбюля с доктором и адвокатом.

Метцендорфер объявил, что его машина не заводится и поэтому он надеется на любезность сотрудников полиции.

Клочья тумана стали еще плотнее. Они обволакивали одежду, машину. Деревья вдоль дороги казались жалкими обрубками. Каждое слово глохло, не успев прозвучать; ехали молча. Доктор Маран выглядел так, словно ему только что вынесли смертный приговор. Гроль наблюдал за ним сбоку, и ему было ясно, что за эту ночь Маран наконец понял не только всю нелепость своего поступка, но и все неразумие основ, на которых строилась его жизнь последние годы: основы эти должны были рухнуть, это было неизбежно, и катастрофа так или иначе случилась бы.

Биферли уже ждал их; он так пыжился от важности, что казалось, вот-вот лопнет. Врача он встретил с изысканной, почти подобострастной вежливостью, и Грисбюль подумал: он помнит о своей печени, или о селезенке, или о повышенной кислотности - мало ли о чем…

Кабинет Биферли казался пыльным, хотя он был, конечно, тщательно убран; по неисповедимым причинам подобные кабинеты всегда кажутся пыльными - для того, может быть, чтобы преступнику сразу стало ясно, что сидеть здесь не шутка.

Из соседней комнаты доносился застенчивый стук машинки, на которой писал, несомненно, двумя неумелыми пальцами кто-то из сотрудников.