Шлиман. Мечта о Трое - [36]

Они не забывают и других сообщений из России, где говорится о добрых приятелях Шлимана. Среди них даже богатейший из купцов, Петр Алексеев, который ворочает сотней миллионов и владеет вдобавок личным капиталом в двенадцать миллионов — и это в рублях, а рубль стоит два с половиной гульдена. На втором месте Пономарев, тому, можно сказать, принадлежит весь сахар и почти весь лес России. Единственный внук и наследник Пономарева чуть моложе Шлимана, завязал с ним тесную дружбу н настойчиво предлагает основать вместе торговую компанию. В то же время дед, со своей стороны, соблазняет его крупными сделками в половинной доле.

Нет, он больше не агент Шрёдера, даже если и будет еще некоторое время числится таковым. Поэтому Шрёдеры ие имеют ничего против, что Шлиман, прежде обращавшийся к ним как к хозяевам, теперь начинает свои письма словами «Дорогой друг», — и заканчивает не «С уважением и преданностью», а «С дружеским уважением». Агент превратился в равноправного купца. Естественно, что прежний договор расторгается и заключается новый, в силу которого бывший служащий будет представлять интересы Шрёдеров как компаньон.

Пожалуй, другу удобней и легче давать советы, чем подчиненному. Потомственные амстердамские купцы, умудренные опытом прошлых поколений, видят, какие опасности подстерегают их молодого друга, и боятся, как бы он в страшной спешке не поскользнулся на скользких, ненадежных золотых ступенях. Они рекомендуют ему быть рассудительным, терпеливым н спокойным. «Усвойте себе эти три слова, и вы лучшим образом достигнете цели». Шлиман улыбается, когда читает эти строки. Рассудительность — конечно, он убежден, что никогда о ней не забывает. Разве недавно он не возвратил сразу же партию бриллиантов, которую один из клиентов Шрёдера прислал ему для продажи? Он, бесспорно, мог на них неплохо заработать, но он отказался, ибо ничего не понимал в драгоценных камнях. Терпеливость? Ну хорошо, он постарается, может быть, и ему удастся иногда быть терпеливым. Но спокойствие? Это исключено. Ему надо слишком многое наверстать, не только потерянные годы, но и многое иное, поэтому-то он не дает отдыха ни себе, ни другим. Не дает себе отдыха даже в тот день, когда его, оптового купца Генриха Шлимана из Петербурга, заносят в списки купцов первой гильдии.

Это событие знаменует собой не только то, что его банковский кредит вырос до пятидесяти семи тысяч рублей серебром, оно знаменует, что им сделан шаг к независимости, обеспеченности и прекрасному будущему. Наконец-то он может сесть за бюро, на котором горят высокие серебряные канделябры, и составить два письма. Многие годы он откладывал их написание, но никогда о них не забывал.

Первое — это заказ па изготовление большого, кузнечной работы железного креста на могилу матери. Второе — в Нойштрелиц, придворному музыканту Лауэ. Шлиман кратко рассказывает, как сложилась его жизнь после того, как он покинул тихий дом в маленьком городке, сообщает о своей карьере, объясняет нынешнее свое положение. И вот, наконец, то, ради чего и пишется все письмо: пусть Лауэ направится к Майнке и от его, Генриха Шлимана, петербургского купца первой гильдии, имени попросит руку Минны.

Пономарев, друг Шлимана, посоветует, как обставить новую квартиру. Жизнь надо устраивать совсем по-иному, надо нанять слуг, приобрести много дорогой мебели и ковров, накупить полные шкафы белья, платья, мехов.

И вот все готово — готово, словно по волшебству, за невероятно короткий срок. Пройдет еще, возможно, несколько дней, прежде чем придет ответ от Лауэ вместе с письмами Майнке, вместе с весточкой — первой! — от Минны. Потом пройдут недели, прежде чем его дальнейшие предложения достигнут Мекленбурга. И даже месяцы, прежде чем невеста, любимая с дней детства, проведенных на кургане Анкерсхагена, приедет к нему и прежде чем осуществится их первая лазурно-золотая мечта. Когда осуществится и осуществится ли вообще и их вторая мечта? Летом 1831 года они поклялись друг другу в верности, почти шестнадцать лет тому назад, а в 1836 году в страстную пятницу они, не обмолвившись ни словечком, виделись в последний раз. С того дня тоже минуло десять лет. Значит, шестнадцать лет пришлось ждать, чтобы исполнилась мечта. Может быть, пройдет новых шестнадцать лет, прежде чем они вместе осуществят н вторую свою мечту — найдут Трою и страну святого Иоанна? Нет, наверняка меньше. Если стремление стать достойным Минны до сих пор окрыляло его, то любовь ее окрылит его вдвойне. Он после всех многообещающих начинаний последнего времени станет еще быстрее сколачивать капитал, который послужит основой для желанной новой жизни.

Он вздрагивает. Опять он предается фантазиям вместо того, чтобы позаботиться о складе. Сахар с Суринама, кажется, отсырел при перевозке. Необходимо тотчас же проверить и, если это так, послать поставщику резкое письмо и не оплачивать счета полностью.

«Отправлен ли рис Михаилу Озерову? Что? Еще не отправлен? Неужели мне нельзя ни на минуту отлучиться, чтобы вы тут же не сели все спокойненько распивать чаек? Что? Ах, вот как, это совсем другое дело. Прости, пожалуйста, Осип Степанович, ты ведь знаешь, я не хотел тебя обидеть. Ну, хорошо, хорошо. Раз этот индиго немного крошится, мы не можем продавать его первым сортом, хотя он куда лучше, чем у других. Двадцать тюков табака надо завтра утром отправить в Нижний Новгород. Да, иду, иду! Что там опять? Письмо? Откуда? Давай-ка скорей же, чтоб тебя... Что ты ползешь, как улитка. Неужели не видишь, что я...»