Шлиман. Мечта о Трое - [19]

Когда он в первый раз относит жене городского судьи домой корзину и в награду ему дают три пфеннига, он готов от жгучего стыда спрятать руку за спину. Но потом он все же протягивает ее за стертой монетой. Ведь если за работу не получаешь ни шиллинга, а лишь кое-какую одежду и вынужден все выпрашивать у отца, который в Гельсдорфе на отступные деньги открыл лавчонку, то тебе нужен каждый пфенниг, как и откуда бы ты его ни получал.

Да, часто он задумывается об отце. Вместо пенсии отец получил несколько тысяч талеров отступного и снова объявил через ростокскую газету, что он вовсе не отстранен от должности, а продал ее по собственной воле. Но его репутация от этого не выиграла, ибо он по-прежнему живет с Фикеи Бенке, на которой все еще не женился.

Вскоре у Генриха обязанностей прибавилось, как будто их не хватало! Хольц стал гнать водку и устроил в задней комнате распивочную: теперь каждый божий день нужно пропустить через картофелерезку несколько мер картофеля. Бенеке, второй ученик, и Генрих выполняют эту работу по очереди. Она намного тяжелей любой другой: когда часами крутишь рукоятку, то это требует напряжения всех сил, а однообразие притупляет мысль. Вдобавок Генрих никак не может побороть тошноты, которую вызывает у него сильный и сладковатый запах.

Знмой совершенно неожиданно умирает Хольц. Падает и испускает дух, не окончив очередной фразы. Теперь обоим юношам разрешают торговать самостоятельно, намного раньше, чем они ожндалн. Еще целый год крутится рукоятка картофелерезки и однообразно тянутся дни под временной властью госпожи Кристины, пока не появляется молодой приказчик из Нойбранденбурга, Теодор Хюкштедт. Он покупает дом и лавку.

За неделю до рождества он зовет Шлимана в небольшую контору позади лавки и подает ему папку с документами: «Читай!»

Послушно подходит пятнадцатилетний юноша к лампе н читает: «Сим уведомляем, что сего числа вдова купца Эрнста Людвига Хольца, Кристина Хольц, с одной стороны, и приказчик Ганс Теодор Хюкштедт — с другой, каждый от своего имени и от имени своих наследников обсудили, заключили и подписали нижеследующий договор о купле-продаже...» «Интересно, — думает Генрих, — три тысячи пятьсот талеров золотом...» «Пункт 7: Оба молодых человека, Бенеке н Шлиман, которые в настоящее время служат в лавке в качестве учеников, переходят к покупщику, и он берет на себя исполнение касающихся оных обязательств. Настоящий документ составлен в двух экземплярах и собственноручно подписан обоими заключающими договор лицами в присутствии нотариуса и свидетелей. Фюрстенберг, 15 декабря [837 года».

Генрих опускает листы и выжидающе смотрит на своего нового хозяина.

— Что тебе здесь особенно бросилось в глаза, Генрих?

«То, что меня продают вместе со всем остальным, как упомянутый в пункте шестом платяной шкаф и куб для перегонки водки», — хочется ему ответить, но не этого, конечно, ждет Хюкштедт. Генрих откашливается:

— То, что три тысячи пятьсот талеров огромная сумма. Пока вы ее выручите, пройдет много времени. Фюрстенберг невелик, да н прибыль тоже. День, когда мы продаем на десять талеров, у нас весьма редкое и приятное исключение.

— Прекрасно, — хвалит его Хюкштедт. — Вижу, тебя я правильно оценил. Что же вытекает из твоих рассуждений? Что мы должны работать намного больше, и намного упорнее, чем до сих пор. Я, конечно, хочу стать как можно скорее полным хозяином. Добиться этого я намерен за полгода, ты слышишь? Я, правда, ожидал совсем другого ответа на мой вопрос. Ты не догадываешься какого? Что ты, так сказать, неотделим от этого дома, Генрих.

Пока все останется без изменений. Хозяйкой в доме будет по-прежнему тетушка Хольц, которая смотрит на тебя, как на родного. А когда я женюсь, то и у нас ты будешь своим. У меня в последнее время создалось впечатление, что тебя гнетет тоска: чему бы ты, мол, мог научиться и кем бы мог стать. Нельзя так. Ты только испортишь себе жизнь. Со всеми этими «если бы да кабы» далеко не пойдешь. Ты должен считаться не с возможностью, а с действительностью. Ты станешь купцом, а не пастором, учителем или еще каким-нибудь ученым человеком. Твоя задача стать хорошим купцом. Этого ты добьешься, если раз и навсегда откажешься от своей мечты. Ясно? Теперь берись-ка снова за работу — притащи с Бенеке мешок соли из подвала.

Теодор Хюкштедт доказывает, что эти добрые и искренние слова не расходятся у него с делом.

Хотя жизнь Генриха стала лучше и светлее, но, по существу, она не изменилась, не изменилась даже с появлением в лавке новых учеников — Энгеля и Иордана. Они внесли оживление: временами на не-сколько минут или на четверть часика нарушалось однообразие будней.

Иногда с товарищами Генрих бродил в воскресенье по берегу реки, купался в озере, наблюдал, как много повозок проходит через таможню, бегал за девушками.

А девять раз в году праздник — славные дни, когда в Фюрстенберг свозят со всей округи масло, — и каждый стремится не упустить своего. Но как участвовать в этих народных празднествах, когда не можешь выложить ни пфеннига? Чаевые весьма редки, их дают три-четыре раза в год — немногие именитые горожане обычно посылают за покупками слуг, а остальные покупатели сами бедны.