Шлем - [3]

— Все вы, женщины, одинаковы. Что бы вы ни увидели, всегда предполагаете самое худшее. Говорю вам, никаких причин не было. Видимо, ей попался под руку молоток, ну… и она нашла ему применение.

— А что она сказала, прежде чем ударить вас?

— «Вставай, Эндрю», и больше ничего.

— Нет, перед этим.

— Ничего. Ни слова за полчаса или час. А до этого она говорила, что надо бы купить то и это, но я ответил, что меня это не трогает. Меня тянуло полежать, я неважно себя чувствовал. Она не понимала, что мне может нездоровиться. И за этот час она успела свихнуться, схватить молоток и изувечить меня. Может быть, на нее подействовала смена погоды?

Мисс Фрэмуэлл задумчиво сидела в переплетении теней. Брови ее поднялись и вновь опали.

— Сколько времени вы были женаты?

— Год. Я точно помню — в июле мы поженились и в июле же я занемог.

— Занемогли?

— Да. Я работал в гараже. Потом подхватил радикулит и уже не мог днями напролет лежать под машиной. А Элли работала в Первом Национальном Банке.

— Понимаю, — сказала мисс Фрэмуэлл.

— Что?

— Ничего, это я так.

— Я спокойный человек. Не люблю много разговаривать. У меня беспечный, легкий характер. Я не транжирю деньги. Пожалуй, я даже бережлив. Даже Элли удивлялась этому. Я никогда не спорю. Бывало, Элли пилит меня и пилит, а мне — как об стенку горох. Я даже не отвечал. Просто сидел и спокойно слушал. Чего ради спорить и ругаться, правда?

Мисс Фрэмуэлл подняла глаза на освещенную луной голову мистера Лимена. Ее губы шевельнулись, но он не услышал ни звука.

Вдруг она выпрямилась, глубоко вздохнула и оглянулась вокруг, словно удивляясь миру, открывающемуся за крыльцом. С улицы донеслись звуки, будто кто-то включил их на полную громкость, до этого они были почти не слышны.

— Вы сами сказали, мистер Лимен, в спорах нет никакого толка.

— Верно! — воскликнул он. — Вот я — всегда спокоен, я же вам говорил…

Но глаза мисс Фрэмуэлл закрылись, губы сложились в странной улыбке. Он увидел это и умолк.

Порыв ночного ветра заставил затрепетать ее легкое летнее платье и рукава его рубашки.

— Уже поздно, — сказала мисс Фрэмуэлл.

— Всего лишь девять часов!

— Мне завтра рано вставать.

— Но вы так и не ответили мне, мисс Фрэмуэлл.

— Что? — она взмахнула ресницами. — Ах, да.

Она поднялась из плетеного кресла. Поискала в темноте дверную ручку.

— Мистер Лимен, я должна подумать.

— Хорошо, — сказал он. — Нет толку спорить, правда ведь?

Дверь закрылась. Слышно было, как она неуверенно идет по душному темному коридору. Он вздохнул и снова почувствовал у себя во лбу третий глаз, тот глаз, что ничего не видел.

Эндрю Лимен почувствовал смутную печаль, стеснение в груди, словно оттого, что слишком много говорил сегодня. Потом он вспомнил о белоснежной коробке, что дожидалась его в комнате, и оживился. Он открыл дверь и по темному коридору устремился к себе. Там он чуть не упал, поскользнувшись на гладкой обложке «Правдивых историй». Взволнованный, он включил свет, на ощупь откинул крышку и поднял парик с его ложа. Постоял перед зеркалом, вдыхая запах ткани и гуммиарабика, подтягивая, ослабляя и двигая парик, расчесывая его пряди. И вышел в коридор.

— Мисс Наоми? — позвал он, улыбаясь.

И, будто от его слов, светлая полоска под дверью погасла.

Не веря глазам, он наклонился к темной замочной скважине.

— Мисс Наоми, — снова позвал он.

В комнате — ни звука. Только темнота. Минуту спустя он робко тронул дверную ручку. Она звякнула. До него донесся вздох мисс Фрэмуэлл. Она что-то сказала. Потом еще, и опять он не разобрал ни слова. Раздались легкие шаги. Зажегся свет.

— Да? — спросила она из-за двери.

— Взгляните, мисс Наоми, — взмолился он. — Откройте дверь и взгляните.

Задвижка откинулась. Дверь приоткрылась едва на дюйм. Из щели строго глянул большой глаз.

— Посмотрите, — объявил он гордо, приглаживая парик, чтобы он наверняка закрывал вмятину. Ему показалось, что он видит свое отражение в зеркале на ее туалетном столике. — Посмотрите, мисс Фрэмуэлл.

Она приоткрыла дверь пошире и посмотрела. Потом захлопнула и заперла ее. Сквозь тонкую дверную панель донесся ее приглушенный голос.

— Я все равно вижу ваш шрам, мистер Лимен, — сказала она.