Шкуро: Под знаком волка - [22]
Сын замешкался, одеваясь по форме, и вышел настоящим боевым казаком: черкеска, патроны в газырях, шашка на поясе, обрез в руке.
— Ваше превосходительство, господин полковник Шкуро, — заученно начал доклад, — рядовой казак Петр Михайлов Артюхов прибыл на службу в вашу доблестную армию. Конь под седлом во дворе, готов к походу!
— Ото бравый казак, — сказал Перваков.
— Поздравляю вас, рядовой казак Артюхов, с вступлением в Кубанскую Освободительную армию.
— Ой, куда же ты, Петенька? — заголосила мать. — В каку-таку армию. И войны-то теперича нет.
Заволновался и старик:
— Мы думали так, на охрану станицы. Рази ж теперь война?
— Война, отец, — сказал гость. — Благослови сына. Вся станица поднимается. Слышишь? Вся наша Кубань.
Петр Артюхов был готов скакать куда прикажут — молодой, нестреляный. Уговаривал родителей, чтобы не печалились, на все, мол, воля Божья.
— Что нам большаки, — продолжал старик. — Они ж нас не трогают. Ну отняли две шашки…
— А обрез ты не отдал, — заметил Перваков. — Найдут — расстреляют.
— Нет у меня обрезов. На что они…
Так происходило почти в каждой хате. Собрали в Бекешевской человек двадцать под озверелый лай собак и причитания стариков. Шкуро приказал Первакову продолжать сбор добровольцев, а сам поскакал к отряду, двигающемуся на станицу Суворовскую. Отряд уныло сидел в балке всего верстах в четырех от Бекешевки. Уже чувствовалось дыхание рассвета, и из тьмы выступали узоры кустарников. Слащов хмуро молчал — народное восстание оказалось непохожим на то, о чем он когда-то читал в книжках. Полковник Шкуро знал, что в такой обстановке надо быть особенно решительным, инициативным, а если потребуется, то и жестоким.
Не отвечая на вопросы, он спешился, нашел подходящий пенек, сел, сказал негромко:
— Начальник штаба ко мне.
— Слушаю вас, Андрей Григорьевич. В Бекешевке неудача?
— В Бекешевке Перваков формирует регулярную сотню. Теперь пришло время взяться за Суворовскую. Попрошу вас немедленно подготовить от моего имени приказ находящимся в Суворовской есаулу Русанову и сотнику Евренко по первому же звуку церковного набата собирать казаков и выдавать им оружие из станичного правления. А я сейчас пошлю наших с офицерами во главе, чтобы они без шума арестовали всех членов местного совдепа и станичного комиссара. И чтобы с ним не церемонились.
Дело идет, когда получены точные приказы и сам командир готов вступить в бой. Слащов перестал бычиться — почувствовал дыхание решительного боя.
Быстро светало, и отряд Первакова увидели издалека.
— Вот и бекешевцы, — сказал Шкуро. — По плану. Но сотню не набрал. После первой победы не одну наберем.
— Сейчас начнем? — спросил Слащов, глядя на часы.
— Рановато, Яша. Другой раз не по часам, а по печенке чувствую. Пусть Перваков малость отдохнет — там же все прощаются.
Где-то за Кисловодском розовой канителью заиграли утренние веселые облака. Шкуро поднялся, крикнул: «Отряд, строиться! По коням!»
— Печенка подсказала? — усмехнулся Слащов.
— Много чего подсказала.
Ползали какие-то тени между ними. Ни тому, ни другому были не нужны, а вот не переводились. И опять какой-то намек, какой-то вопросик с подвохом от генштабиста второго разряда:
— Считаем, что восстание поднялось, или мы его поднимаем?
— Считай, Яков Александрович, — ты в академии учился, а я командовать буду.
Он проехал вдоль строя. Кони, в общем, хороши, казаки — молодцы, а вот одеты… Будут бои — переоденутся.
— Казаки! — воскликнул полковник. — Едем в бой за родную Кубань. В станице Суворовской нас уже ждут сно, и мы войдем туда как боевая часть. Перваков, бери десяток своих самых быстрых, и чтобы у каждого были гранаты. Выезжайте впереди нашего отряда, врывайтесь на станичную площадь и забросайте ее гранатами. Трубачи! Сигнал!
Полковник Шкуро предполагал начать свою деятельность войска с настоящего победоносного сражения, но под Суворовской бой не состоялся. Все население станицы встречало его войско на площади.
Шкуро не растерялся. Он занял станичное правление под свой штаб, и Слащов уже сочинял приказы о наступлении несуществующих полков, сотен и батарей. К правлению то и дело подскакивали ординарцы из мифических частей и громко докладывали о том, что «Особая сотня» двинулась на Отрадную, а артиллерийская батарея движется у Воровсколесской.
И вновь требовалось быть уверенным в себе, знающим что-то, чего другие не знают, и в то же время добродушно улыбаться Слащову.
— Необходимо боевое крещение, — говорил тот. — Настоящий большой бой. Иначе эти мужички-казачки быстро поймут, в чем тут дело.
— Яков Александрович, я только этим и занят. Формирую боевой отряд. Пока только двести винтовок и обрезов. Не найдем еще — пойдем так.
Они сидели в «кабинете» Шкуро. Рядом за стенкой умелец-казак выстукивал на машинке сводку:
«Добровольческая армия, громя противника, наступает на Тихорецкую. Вспыхнуло повсеместное восстание казаков против советской власти на Кубани, в Лабинском отделе и на Тереке».
У дверей затопотали, зашумели. Шкуро вышел навстречу — старики казаки привели пойманных красноармейцев. Самый чернобородый старик повторял, что хотели сами их кончить, Артюхов же объяснял, что «надо по закону». С десяток понурых мужиков, растерянных с потемневшими лицами, зверино оглядывались по сторонам.
Удивительно тонкий и глубокий роман В. Рынкевича — об ироничном мастере сумрачной поры России, мастере тихих драм и трагедий человеческой жизни, мастере сцены и нового театра. Это роман о любви земной и возвышенной, о жизни и смерти, о судьбах героев литературных и героев реальных — словом, о великом писателе, имя которому Антон Павлович Чехов.
Новый роман современного писателя-историка Владимира Рынкевича посвящён жизни и деятельности одного из лидеров Белого Движения, генерала от инфантерии А.П. Кутепова (1882-1930).
Новый роман современного писателя Владимира Рынкевича посвящён одному из самых ярких деятелей Белого Движения, генерал-лейтенанту С. Л. Маркову (1878—1918).
Повесть "Пальмовые листья" посвящена офицерам Советской Армии послевоенных лет.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
Об одном из самых известных деятелей российской истории начала XX в., легендарном «генерале террора» Борисе Савинкове (1879—1925), рассказывает новый роман современного писателя А. Савеличева.
Новый роман Анатолия Марченко посвящён жизни и деятельности одного из лидеров «Белого движения» А. И. Деникина (1872—1947). Сторонник монархии, он тем не менее приветствовал февральскую революцию, видя в ней определённый прогресс, но последовавшие затем разрушительные для России события заставили его встать на путь вооружённой борьбы с новой властью... Этот роман — попытка восстановления исторической справедливости. Убедительность и достоверность ему придают используемые документы: выдержки из писем, дневников, книг Деникина «Очерки русской смуты» и «Путь русского офицера».
Потомок старинного кого дворянского рода остался в истории XX века как последний Главнокомандующий Вооружёнными Силами Юга России во время Гражданской войны. Роман-хроника современного писателя-историка С. Карпенко повествует о жизни и судьбе одного из лидеров Белого движения, генерала Петра Николаевича Врангеля (1878—1928). Центральное место занимает подробный рассказ о периоде с января 1918 г. по февраль 1919 г.: в это время Врангель вступил в Добровольческую армию, быстро выдвинулся в ряд старших начальников и приобрёл широкую известность в войсках и в тылу.
Новый роман писателя-историка Алексея Шишова посвящён одному из виднейших деятелей Белого движения, легендарному «бешеному барону» Р.Ф. Унгерну фон Штернбергу (1885—1921).