Школа террористов - [60]

ГАИ появилась как по заказу, не дав мне времени на обдумывание сложившейся ситуации. Старший лейтенант милиции, едва Альбина заговорила с ним, замахал рукой перед своим крупным носом, отгоняя запах алкоголя. Даже водительских прав не потребовал, указал на заднее сиденье своего "газика".

- Садитесь туда, - приказал строго и повернулся ко мне. - И вы тоже.

- А моя машина? Пьяно запротестовала Альбина.

- Ничего с ней не случится. Вон сержант поведет, - указал старший лейтенант на вылезшего из "газика" рослого и крутоплечего милиционера. Еще один гаишник, старшина, оказался на заднем сиденьи, севший между нами.

Альбина успела шепнуть мне:

- Не бойся, папа выручит нас.

Когда машина тронулась, она вызывающе обратилась к старшему лейтенанту, сидевшему за рулем:

- Послушай, козел, сколько ты хочешь?

- Миллион, - повернувшись, осклабился гаишник. - За аварию. И миллион за "козла".

- А понос не прохватит?

- Не-е, у меня желудок крепкий, - не обиделся старший лейтенант.

- И свинец переварит? - Похоже, авария и появление гаишников протрезвили Альбину.

- А это уже угроза, мадам, - снова повернул к нам свое квадратное лицо с приплюснутым носом сифилитика старший лейтенант. - При исполнении, Вот старшина и капитан свидетели. Слышали? - глянул он на меня.

Я отвернулся. Мысль, кто это люди и что за спектакль здесь разыгрывается, буравила мне мозги, и я хотел разгадать их дальнейший ход, чтобы выработать тактику своих действий. Ведь если это политическая авантюра, то каждое мое слово будет иметь международный резонанс. Сколько в прессе националистов льется сейчас грязи на наши Вооруженные Силы, на офицеров и солдат "оккупантов", якобы ведущих себя с местным населением по-варварски. Что они могут приписать мне, в чем обвинить? На вымогателей, по поведению старшего лейтенанта и старшины, мало похоже. Да и везут нас по Пушкинской улице в обратную сторону от дома Петрунеску - там в день знакомства с Альбиной, когда ехали на пляж, я видел будку ГАИ.

После обоюдных угроз Альбины и старшего лейтенанта разговор прекратился, и мы ехали минут пятнадцать молча. Вот и бело-голубая будка с остекленным верхом - пост ГАИ, - откуда все хорошо просматривается; с телефонами, мегафоном, скрученной в колесо острозубой лентой задержания.

В будке находилось ещё двое гаишников, капитан и мужчина в штатском. Старший лейтенант доложил им что-то на своем языке, и капитан, отрекомендовавшись нам старшим инспектором ГАИ Добричем, потребовал документы. Потом заставил дуть в пробирки и приказал мужчине в штатском:

- Составляйте акт и в вытрезвиловку.

- Да вы что? - снова разъярилась Альбина. - Сами пьяные, легаши проклятые. Пустите меня к телефону.

К телефону её не пустили. Я в спор не встревал, догадавшись, что "вытрезвиловка" это только завязка: не для того разыгрывался так тщательно спектакль, чтобы ограничиться наказанием за управление автотранспортом в нетрезвом виде.

- Они и дорогой нас оскорбляла, - кивнул на Альбину старший лейтенант, - и взятку предлагала.

- И это запишите, - приказал мужчине в штатском капитан.

Когда акт был составлен и мне сунули его подписать, я попросил разрешения у капитана позвонить в часть.

- У нас здесь не телефонная станция и не бюро добрых услуг, - отрезал капитан.

- В таком случае, акт я подписывать не стану.

- А это и не обязательно. Вон сколько здесь свидетелей, обойдемся и без вашей подписи.

Зазвонил телефон. Капитан снял трубку.

- Добрич слушает... Кого, кого?... Девочку лет семи? Насмерть?.. Повторите на какой улице и во сколько? - Слушал ещё с минуту и, положив трубку, грозно посмотрел на меня. - По какой улице вы гнали?

- Не гнали, а ехали в пределах сорока километров. По Пушкинской.

- А на Гоголя были?

- Были.

- И почему оттуда свернули?

- Потому что девушка живет на Пушкинской.

- А не потому ли, что сбили семилетнюю девочку?

Вот она кульминация спектакля, в которой отведена мне главная роль! Я не ответил, зная, что любое самое искреннее и убедительное слово будет повернуто против меня.

11

К вечеру разразилась гроза, первая гроза в этом году, услышанная мною; не наша, московская, а южная, субтропическая, оглушающая многоярусными раскатами, содрогающими небо и землю, со сверкающими вдоль и поперек молниями, выхватывающими ослепительными вспышками черные, бурлящие вулканическими извержениями облака, мчащиеся над домами на бешенной скорости, гнущие и ломающие деревья, срывающие крыши, поднимающие с земли тучи мусора и пыли, хлещущие ими по громадным стеклам постового домика гаишников.

Потом хлынул ливень, да такой, что в метре ничего не видно. По асфальту бурлящим потоком понеслась вода, и все вокруг превратилось в единую гудящую, шипящую, несущуюся неведомо куда лавину. И кроме шума и гула, перекрываемого временами раскатами грома, никаких звуков. Капитан, старший лейтенант и мужчина в штатском молча сидели у стола, устремив взгляд в окно. Водитель "Волги" и пассажиры, подписав протокол, успели уехать до грозы, сержант увез Альбину неизвестно куда, а за мной должна прибыть "специальная машина", как с ехидцей пообещал капитан, и я сидел и ждал, глядя на спины моих притихших узурпаторов, желая лишь одного - чтобы гроза разнесла весь этот пост с его обитателями.