Школа Стукачей - [42]
И ловко так, пидрила, бьёт, аж звенеть начинает в ушах.
Вот этот отупляющий звон и животный какой-то взгляд Веронички моей и довершают все дело. Когда у вас в руке копье — все мысли на его острие.
Вальтер прыгает мне в руку, он уже давно ждёт, когда я о нем вспомню, и я истерично ору: «Ссуккааа!»
Альбинос, наконец, удостаивает меня вниманием, и я, вытянув вперёд руку с вальтером, несколько раз стреляю с очень близкого расстояния. Прямо ему в лицо. Практически в упор.
Пок-пок-пок, рвется на волю сжатый газ. Я, кажется, даже слышу, как дробинки разрывают веснушчатую плоть его плоской физиономии потомственного землепашца. Все вдруг становится каким-то тихим, заторможённым.
Не думаю, что выстрелил бы без наркоза, под которым тогда жил круглыми сутками.
На его бледной, как и полагается быть у рыжего, роже, среди размазанных веснушек — три черные дырочки. Малюсенькие. Похожи на микроскопические синяки с углублениями посредине. Крови — ни капли.
«Интересно, почему не идёт кровь, как странно, странно!» — думаю я, хватая в охапку Веронику.
Мы рвём со всех ног к проходящей неподалёку трассе. «Проспект Дружбы Народов» — называется.
Там, наконец, удаётся использовать Вероникину жгучую внешность на пользу человечеству, и мы легко ловим такси. Мчимся на квартиру фирмы. Надо оправиться от шока.
Я не Рэмбо, пацаны, стреляю днём в лицо посетителям шашлычных крайне редко.
И только в такси, когда Верон вдруг спрашивает, успел ли я заплатить за шашлык, наступает разрядка и меня начинает трясти нервный, похожий на истерические всхлипы смех.
Как хорошо, что есть явочная квартира Рэнк Ксерокс.
Первое что делаю по приезду, это закрываюсь в туалете, кладу левую ногу на правую руку и начинаю кропотливо нащупывать жилу.
Весь сгиб уже изрешечён проколами, и найти место для укола среди искалеченных тупыми иглами «кровеносных сосудов» все труднее.
Раньше были трубопроводы типа Уренгой-Памары-Ужгород, а сейчас какие-то стеклистые трубочки, не толще комариной личинки-мотыля.
Вероника в это время жарит один из своих навороченных омлетов.
Омлет «по-блядски» — это её собственное название. Веронике кажется что «омлет по-блядски» звучит так же как «макароны по-флотски».
Она мурлычит песенку из ранней Агузаровой на кухне. Вероника притащила сюда из дома какую-то посуду и даже повесила занавесочки.
С шашлыком мы обосрались, так что придётся довольствоваться омлетом и сексом на сладкое. Сразу надо было сюда ехать и не ебать мозг.
Секс выходит скомканный, нервный, мы как будто прячемся друг в друге, ища защиты от зла. У вас бывало такое? Да, вижу, вижу, и вы хлебнули горюшка.
Сейчас лежим рядом, и Вероника тихо плачет. Она часто плачет, когда кончит, разбери их, баб. Я уже привык к этим её пост-коитальным слезам, но тут что уж больно горестно как-то всхлипывает.
— Ты что, ты что, заинька? Гандона того рыжего оплакиваешь?
От этих слов она судорожно рыдает уже в голос. Не в точку, кажется.
— Давай уедем, уедем отсюда, увези меня отсюда, слышишь, увези, увези меня, ну пожалуйста!!
— Ну, хорошо, хорошо, уедем, успокойся только, маленький! А куда тебя увезти?
— Ой, давай в Москву, а? В Москву! В Москвушу, Москвулечку мою!
— Знаешь, я тоже думаю об этом. Работу найдём, мы с английским оба, не пропадём. Не пропадём! В жопу этот шашлык! Тут я смотрю, совсем душно становится. Это не жизнь. Как ты думаешь, я его убил или нет? Ну чурку того рыжего? Менты меня уже, наверное, ищут?
— Не знаю… Я вообще сразу не поняла, что произошло. Ты так быстро завёлся… За руку вон хватанул — смотри — синячище остался.
Опять вот-вот разрыдается.
— Ну, всё — всё, хрен с ним, лишь бы не нашли меня, будем рвать в Москву. Решение принято, дорогие товарищи-трудящиеся!
Готовиться начинаем с завтрашнего дня. Вот только денег немного отложу, квартирку снять на первое время, и соскочим отсюда. Первым же рейсом. Обещаю, солнце!
С Вальтером моим, увы, пришлось расстаться. Салютнул я из него напоследок в темноту и похоронил на дне Комсомольского озера.
Опасный ты у меня, друг. Несдержанный какой-то. Нервный.
Если уж поминать обо всех гадствах произведённых нами под Дядиным умелым руководством, нельзя не рассказать о мягком перевороте и полном фактическом захвате власти на промке.
А началось все как обычно с Алишера. К нему на свиданку приехала родня, из самой Самары, куда они все сбежали с Ташкента после того как его осудили. Они привезли вкуснейший кофе Якобс, запретная вещь в зоне, божественные по вкусу сигареты Пётр Первый и замечательный российский шоколад. Для нас в тогдашней Наманганской области словосочетание «российский шоколад» звучит как для вас «швейцарский». Вкусный, и уже заграничный, а от этого он ещё вкусней кажется.
Занёс мне этих деликатесов Алишер в ТБ и давай плакаться. Совсем, мол, Мама Роза оборзела. Наезжает по порожняку, доляну с нашего наркотрафа требует.
— А как там в вашем профсоюзе начальство меняют? Тебя, вот, как поставить, мамой розой, например?
— Да меня все наши авторитеты поддержат, только бы сковырнуть нынешнюю мамку, а она у нас имомовка.
— Ты бабло вынес со свиданки? Баксов сто потратишь? Дяде занесёшь вечерком, я его сейчас по телефону подготовлю и подписку дашь о сотрудничестве. Всего делов.
Сим провозглашаю себя Христом. Я думаю, что ем сами убедитесь в этом, читая эту книгу. Дух истины - это не кто иной, как я Преподобный Секо Асахара.
Штрихи к американскому быту человека без документов. Винсент Килпастор - копипастер и визионер, рассказывает в этой короткой проповеди - историю экспедиции по поиску таинственных шаманских галлюциногенных снадобий в Маями. Из Пуэрто Рико в Техас, из Техаса в Массачусетс, из Бостона в Маями с неполиткорекктным героем. Читатель узнает о фантастическом опыте автора и станет свидетелем рождения его удивительных прозрений и на фоне выпусков теленовостей.
В моем извещении вся моя американская жизнь — уместилась в две строчки. «Вы приехали по трехмесячной визе четырнадцать лет назад и с тех пор США не покидали. Это неприемлемо и вы будете депортированы» Я выбрал опцию «судебное слушание» хотя, судя по скрытой в тексте угрозе оно могло занять от трех до шести месяцев. В качестве страны происхождения я написал «СССР». Выбрал также «возможность пыток и смертельную опасность в случае возвращения». — Это роман Книга Корешей, который происходит в режиме реального времени.
Побег из тюрьмы. Побег от семьи. Побег из страны. Пройдут годы до того момента истины, когда герой романа полностью оценит смысл американской пословицы: «Наши личные проблемы редко имеют географическое решение» или, говоря по-русски: «От себя не убежишь!»Действие разворачивается в начале века в одной из республик бывшего Союза. Из колонии строгого режима, описанной с неожиданного, непривычного и мало защищенного ракурса, автор тянет нас в бега. Путешествие из Петербурга в Москву, написанное так, будто за Радищевым гонится уголовный розыск.
Что такое «возврат налогов» , как родить ребенка без медицинской страховки, чем удобен Кольт «Детектив» и существует ли проблема расизма на бытовом уровне?Наиболее точное и неполиткорретное описание современной Америки. Избранные места должны войти в хрестоматии для изучающих США.
Штрихи к американскому быту человека без документов. Как дописать роман скрываясь от полиции и потерпевших? Как победить зависимость?Как внедриться в секту Саентологов и встретится с Томом Крузом и Джоном Траволтой?
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…