Школа штурмующих небо - [28]

Непрерывно сам атакуя, Крохалев не позволил врагу сорвать операцию. Отбомбившись, экипажи пошли на помощь своему командиру. Еще один белофинн повалился вниз, встреченный меткой пулеметной очередью стрелка-радиста Сомова.

А эскадрилья Крохалева, уничтожив точным бомбометанием транспорт и разрушив порт, в полном составе, сомкнутым строем, вернулась на свой аэродром.

…И. А. Летучий оправдывал свою фамилию.

При подходе к цели эскадрилью Топаллера обстреляли неожиданным шквальным огнем финские зенитчики. Один снаряд разорвался рядом с Летучим.

«Промазали», — усмехнулся он про себя. Но взглянув в сторону Топаллера, вздрогнул. Мотор командирского самолета дымил, а пропеллер остановился. Внизу расстилался лес и возвышались скалы. Но вот мелькнуло озеро. На него и спланировал Топаллер. Сел он хорошо. Но прямо у вражеского лагеря. Летучий первый заметил многочисленные палатки на берегу озера. Он сорвал с лица маску с очками, сигналом позвал товарищей и тоже пошел на посадку. А из палаток уже выскакивали белофинны, становились на лыжи и, радостно призывая друг друга, толпами валили к застывшему на льду советскому самолету. Летучий видел, как командир выглянул из кабины и снова скрылся, а штурман Близнюк припал к пулемету.

«Вот сейчас произойдет последняя схватка», — подумал Летучий, и сердце его рвалось к товарищам. Легче было погибнуть с ними вместе, чем видеть и переживать все это. Захотелось рвануть рукоятку бомбосбрасывателей. Пусть взорвется все озеро. Пусть лес взлетит корнями вверх и обрушатся скалы.

Товарищи не понимали, что задумал Летучий. Но они твердо знали: если сядет рядом с командиром, то уже не взлетит, даже если останется цел. На озере под снегом была вода. Озеро, едва остановится самолет Летучего, сразу притянет его к себе ледяным капканом. Командир ни за что бы не позволил Летучему идти ему на выручку в такой обстановке. Летучий все понимал и догадывался, что думают сейчас о нем товарищи, но он и знал, как ему избежать капкана на озере.

Он сел недалеко от Топаллера. Помалу, не позволяя машине остановиться и на секунду, подруливал к нему.

Финны решили: к ним свалился еще один советский летчик. Обрадовались, зашумели, стреляли в воздух, кричали: «Сдавайся!».

А Летучий кричал свое, обруливая командира:

— Товарищи, влезайте!

Топаллер и Близнюк побежали следом. Настигнув самолет Летучего, они ухватились за расчалки и подтянулись на плоскости.

Тут белофинны поняли, зачем сел к ним второй советский летчик. Но прежде чем те успели открыть огонь по Летучему, их самих разметало по льду огневым вихрем. Кому удалось устоять, побежали к лесу.

Эскадрилья не бросила в беде товарищей. Летчики перестроились в воздухе «в круг» над озером и начали поливать, бегущих белофиннов свинцом из бортового оружия.

Под прикрытием друзей Летучий благополучно взлетел, унося из плена на плоскостях товарищей. На озере остались лишь горящий самолет командира да трупы вражеских солдат.

Летучий крикнул им сверху на прощание:

— Что, взяли? Поищите у себя дураков!..

…Петр Васильевич Кондратьев, командир одного из авиационных полков — хладнокровный и смелый летчик — с увлечением рассказывал:

«Белофинские самолеты мы уничтожали на взлетах. И вот как-то раз вернулся я из одной штурмовки. Меня встречает майор Романенко, спрашивает:

— Что вы там видели сегодня у белофиннов, казак кубанский?

— Пехоту на льду, — отвечаю. — Разрешите, товарищ майор, слетать!

Майор подумал и сказал:

— Нет, не разрешаю. Нужна точная проверка.

— Не доверяете?

— Нет, проверяю, — сказал он. — Но это не одно и те же.

— Пехота белофиннов движется по льду к берегу, — доложили по телефону.

— Ну что? Неправда? — спрашиваю.

— Товарищ Кондратьев, — говорит Романенко, — седлайте коня (он почему-то считал меня кавалеристом).

Оседлал я «коня» и полетел туда, где своими глазами видел перекатывающуюся по льду вражескую пехоту. Едва нашел. Замаскировалась она белыми простынями. Человек по пять прятались под одной простыней.

Долго я летал. Наконец, заметил их и давай жарить из пулеметов по этим белым раздувшимся простыням. Развернусь, ударю, а они, как лягушки, прыгают во все стороны. Батальона белофиннов как не было на льду.

Возвращаюсь на аэродром.

— Что же вы, казак кубанский, наделали? — встречая меня, говорит Романенко.

Меня прямо в пот бросило.

— Не знаю, товарищ майор, — говорю, — что бы я такое плохое мог сделать. Штурмовал я как будто складно. Никто не ушел.

— Да ведь вы шюцкоровского генерала убили! Ну, прямо международный скандал.

Я не сразу понял шутку майора и даже немного растерялся. Стою и молчу. А Романенко смотрит на меня и улыбается.

— Ну ладно, — говорит он. — Судить вас за это не буду. Слетайте, пожалуйста, еще разок. Уложите там еще парочку таких сиятельных генералов.

Сделал я тогда еще четыре вылета. Но точно не знаю, подбил я еще хоть одного генерала или нет…»

Отличилась в боях и особая боевая группа, посланная на Карельский фронт из Ейска. Майоры Рождественский и Еншин, капитаны Шевченко, Чернюк, Григорьев, Ригин, Кузнецов и Рубцов, старший лейтенант Морозов, лейтенанты Жиганов, Городенский и Тупицын за образцовое выполнение боевых заданий и проявленное при этом мужество были награждены орденами Красного Знамени. Орден Красной Звезды получил капитан А. А. Бубар.