Школа одаренных переростков - [23]

36

Мудрости, однако, чтение мне не прибавило.

Так, в одно прекрасное утро я осуществил свою дурацкую задумку и заказал себе на завтрак кошачью голову с мышиными хвостами.

В результате остался без завтрака: точнее, получил черствую холодную котлетку с вермишелью. Повторный мой заказ принят не был: кушай, деточка, кушай то, что просил.

Электроника электроникой, но какие-то ограничители были в нее введены.

А то дай нам, переросткам, волю: сегодня мы пожелаем на завтрак кошачью голову, а завтра — печень Дениса Дмитриенко.

Через пару дней я сделал еще одну попытку и потребовал на ужин салат из красных муравьев: тропический изыск, о котором я прочитал в какой-то книге.

Вместо этого мне выдано было блюдечко прихваченной морозом рябины.

Стало ясно: умная электроника советует ограничиться тем, что я хоть раз в жизни пробовал сам.

Думаю, не я один проводил кулинарные опыты. Олег сидел на особой спортивной диете и в столовую ходил только для компании, а стряпней занимался у себя в комнате: там у него была мини-кухня. Что он готовил — не знаю, но пахло из комнаты номер шесть всегда вкусно и совсем не диетически: то грибным супом, то блинами.

— Одно дело готовая еда, — говорил он, — и совсем другое дело — приготовленная собственными руками.

Но на свою стряпню нас не приглашал.

История с салатом из тропических муравьев очень насмешила Черепашку. Вообще она оказалась смешливой девчонкой и, привыкнув ко мне, хохотала по любому поводу.

— Значит, ты ел на ночь мороженую рябину? — заливаясь смехом, спрашивала Черепашка. — Сидел и клевал ее, как этот… как дрозд?

Лично я не видел в этом ровно ничего смешного и сообщил подруге, что смех ее глуп.

37

Возможно, Черепашка была недостаточно мудрая девушка.

Зато она понимала, как время превращается в энергию.

Николаев занимался с нею такой заумной теоретической физикой, что у меня давно бы произошел заворот мозгов.

Вместе с Черепашкой в этой группе учились Диня Дмитриенко и Лена Кныш.

У Юрки и Сони программа была с биологической, как я понимаю, ориентацией, а Олег занимался по особому расписанию, под наблюдением самого Иванова. Целые дни он просиживал в учебном корпусе и что-то там считал.

На чем считал — не знаю: на арифмометре либо на деревянных счётах, потому что ни одного компьютера в школе не было.

Как-то раз я спросил Николаева, почему нас не учат работать на компьютере.

Николаев был очень удивлен.

— Работать на компьютере? А что ты имеешь в виду? Тебе хочется стучать по клавишам? Да любую обезьяну этому можно научить за полчаса.

Я был пристыжен, но Николаеву этого показалось мало.

— Твой компьютер у тебя на плечах, — сказал он. — Сверхсовременный компьютер, между прочим. Ты сам еще не знаешь, что в нем есть. Зачем тебе еще одна железяка?

38

Николаев был доволен моими успехами. Мы уже покончили с пробелами по арифметике и шпарили алгебру и геометрию так, как будто бы нас подгоняли.

Перешли на диковинную шестнадцатеричную систему исчисления. Это когда счет ведется не на десятки, а на шестнадцатки. Набрал шестнадцать белых костяшек — откинь одну черненькую. Шестнадцать черненьких набрал — откинь красненькую. Всё очень просто.

Зачем такая хитрость нужна — я понятия не имел, но это было забавно. И намного удобнее, чем может показаться.

К слову сказать, Николаев ядовито высмеивал меня за то, что ответы на вопрос "Что такое?" я начинал со слов "Это когда…".

— Что такое Алёша? Это когда в голове винегрет.

Физику и химию Николаев не спешил начинать.

— Кто путается в математике, — повторял он, — тот путается во всём.

Своего мнения по этому вопросу у меня не было.

Историю и географию мы совершенно не трогали. При одном только слове «история» Николаев начинал зевать:

— Ну, что такое история? Это когда хронологию надо учить? А зачем? Нужен факт или дата — посмотри в справочник.

Сам он путался в датах, как младенец. Однажды я с изумлением обнаружил, что Николаев понятия не имеет, в каком году на нас напал Наполеон.

Удивительно было еще и то, что мы совсем не занимались русским языком, но писать письма мне становилось всё легче. Должно быть, это было связано с тем, что я научился "организованно мыслить".

Об иностранных языках Николаев даже не вспоминал. Как-то раз я намекнул ему, что хотел бы выучить итальянский.

— А зачем тебе? — поинтересовался Николаев. — С кем ты здесь собираешься на этом языке общаться? Итальянцев у нас пока еще нет.

— Так, красиво… — пробормотал я.

— Ну, пожалуйста, — сказал Николаев. — Разве что в порядке упражнения на структурный анализ. Учебник ты найдешь у себя в шкафу, на досуге и займешься. Недели тебе, пожалуй, хватит… Но имей в виду: не в ущерб нашей программе.

Учебник я нашел, прочитал его за три вечера. Итальянская грамматика показалось мне слишком простой.

Взялся за немецкий. Тут мыслящему человеку было много работы. Попробуй понять, отчего у этих европейцев числительные строятся на арабский манер: не сорок четыре, а четыре сорок. И с какой такой стати у них слово мэдхен (девочка) — среднего рода. Именно среднего, никуда не попрёшь. Немецкие девочки обижаются — и с пеленок требуют, чтобы их называли фрау