Школа насилия - [33]

В последнее время эти закусочные растут из-под земли, как грибы после дождя, куда ни погляди, вдоль всех магистралей, в каждом промышленном районе, рядом с заправками, под большими красными рекламными щитами «McDrive», в таких местах, где совсем недавно их нельзя было вообразить даже в страшном сне.

Забегаловка у строительной ярмарки называется «Сосисочная Марии». Едва я вошел в палатку-кафе, Мария сразу обратилась ко мне на ты, и я с радостным облегчением почувствовал, что здесь меня явно принимают за ремесленника или дальнобойщика. Мария тут же степенно двинулась в фургон, переоборудованный под кухню и стойку бара, чтобы нарезать зелени для моей порции колбасы с соусом карри. Кроме меня в палатке присутствовал пожилой угрюмый господин в клетчатой рубашке и вязаной кофте, опекавший мальчугана лет семи, который что-то старательно писал в школьной тетрадке. Они сидели в примыкающей к фургону «домашней» части палатки за столом, покрытым синей в белую клетку клеенкой и украшенным вазой с цветами. Палатка отапливалась, по крыше уютно стучал дождь. На другой стороне стоял пивной стол без украшений, с солонкой, бутылками кетчупа и магги. Там было мое место.

Мне сразу подумалось, что я, не мешая жильцам, проник в чужую комнату. Дед и его старательный внук вместе выполняли заданные на лето уроки по правописанию. Из радиоприемника доносилась негромкая музыка, мать за перегородкой мыла посуду. Я узнал атмосферу ранних послевоенных романов, разруху, временное жилье, тогдашние американские фильмы. В этой атмосфере, поглощая свою, кстати, первоклассную колбасу, я ощущал себя необратимо инородным телом, и все-таки комфортно, даже уютно. Мне пришло в голову, что если бы какой-то голливудский режиссер додумался снять фильм о современной Германии, ему стоило бы избрать местом действия такую вот закусочную. Ведь эти режиссеры, думал я, они же вынуждены всегда мыслить позитивно, каким бы негативным ни был их материал. Они профессиональные оптимисты, они нацелены на успех, их взгляд всегда устремлен в светлое будущее. Для них эта типичная для нашего времени форма существования, выпавшая из нормальной трудовой жизни, но, несмотря ни на что, энергично и радостно засучившая рукава, чтобы удержаться на плаву, была бы рогом изобилия сюжетов.

Позже я опять вспомнил тебя и подумал: почему же ты-то закрываешь глаза на эти вещи? Что скажешь? Ничего не приходит в голову?

12

Вот, это тоже палатка — травмапункт благотворительной организации «World Vision» в Уганде, регион Гулу. И тоже наше время, современность, мальчика на переднем плане зовут Исаак, ему пятнадцать лет. Это все дети-убийцы, подростки обоего пола. На этом фото они сидят на глинобитном полу в помещении для занятий, учатся читать и писать, вместо того чтобы пытать и умерщвлять; картинка выглядит весьма безобидно, так мы и представляем себе школу в Африке. Им было по шесть лет, когда их утащили в буш, и не больше девяти, когда им дали в руки оружие; процессом их социализации стала массовая резня; только за последние три года в этой местности было восемь тысяч таких детей. «Дети-солдаты — мечта главарей мятежа» в аду Центральной Африки, не спрашивай почему. Каждый знает, что дети податливы, как глина, всегда есть что-то, что обминает их, как тесто, богоподобными пальцами. Меняется только способ месить этот тесто. Иногда, как в наших широтах, мы теряем контроль над руками, столько их, этих рук, нападающих на детские тела, подобно рою насекомых. Так что уже не разберешь, какие из них придают тесту окончательную форму. Завтра вы будете Германией, вопил Гитлер, обращаясь к гитлерюгенд. We are the world, we are the children, пела несколько лет назад добрая дюжина американских поп-звезд.

В этом мире положение детей кажется ясным и простым. Их фюрер выступает перед ними в роли бога, вдохновленного святым духом, обладающего даром читать мысли. Никто не осмелится усомниться в его всесилии. Любая искра недовольства тут же затаптывается. Той же натравленной детской сворой. Кровавый катарсис.

«Если тебя зарубят мачете, то пройдет три-пять минут, пока ты сдохнешь. Сначала обрубают руки, потом ступни, потом ноги. Потом раздавят грудную клетку. И конец». Исаак О-Тон.

И рядом для иллюстрации фото. Сколько же лет этой девочке? Четыре, пять, шесть, она глядит в пустоту. Обрубки искалеченных рук прижаты к розовому фартуку, губы сжаты насколько это возможно. Или губы ей тоже обрезали, они это любят. Кожа вокруг рта кажется такой светлой, такой пятнистой по сравнению с темным, гладким цветом лица.

Чего еще потребует от них фюрер, тоже очень просто. В первый раз, когда товарищи с воплями разрубают на куски жертву, они еще испытывают ужас. Потом они начинают считать себя неукротимыми. На спине фаустпатрон, на лбу крест, его кунжутным маслом нарисовал главный жрец, и вот она уже отправляется в поход, «Армия сопротивления Господа». Им не страшна никакая смерть. Пароль: «Иисус умер, потому что был слишком добр». А тем временем немногие, которых удалось взять в плен, проходят реабилитацию. В центре для детей-партизан. Там их каждую ночь терзает один и тот же кошмар. Они видят во сне, как их самих разрезают на куски.